До третьей звезды

Кивнула, отошла. Это ничего, Вере можно. Это приемлемо, так почти принято, если бригадир и если только этим и ограничишься. Иначе недолго решить, что стучишь на опеку.

Собрались, оделись, вышли на мороз, построились по бригадам. Вохра прошла вдоль рядов, прозвучала команда «Механический, пошёл!». Бригады разными по численности колоннами по двое зашагали к открытым заводским воротам, за которыми их пути-дорожки расходились: у храма большая часть исправленцев сворачивала налево, в мужскую жилую зону, меньшая – направо, в женскую. На стоянке у проходной автобусы ждали вольных, грея сибирскую зиму выхлопами моторов, кутающими окружающее пространство в тяжёлую вату тёплого тумана. В ближнем к воротам автобусе сидел начальник механического цеха майор Точнин, читал плейбук, в котором он был зареген под никнеймом Гордей Точный.

В своей, женской части городка бригада дошагала до обменного пункта. Мороз не мороз, а отоваривать талоны лучше каждый день. Входили в стылый, но плюсовой обменник по двое, согласно режимному распорядку. Отоварившиеся по выходе из помещения вновь строились в жидкую колонну, суча валенками в ожидании дальнейшего движения.

Мимо не спеша проходил патруль. Овчарка лениво гавкнула в сторону опиловщиц, мусора в грязно-белых полушубках свернули к обменнику, пошли вдоль строя. Старший, пожилой бурят из местных, опустил овчинный воротник, вглядываясь в зябкие женские фигуры, отцепил от пояса пээрку. Прошёл почти до конца колонны и, когда показалось, что в этот раз пронесёт, выдернул из строя тётку Олю, стоявшую в паре с Леной, с коротким замахом ударил два раза резиновой палкой с выдохом: «На, сука!» В снег упал кулёк с пряниками, собака сорвалась в захлёбывающийся лай, инструктор потащил её, взвизгивавшую, дальше, в метельный снег по зоне.

Тётка Оля собрала пряники, рассовала по карманам, те, что не вошли, сунула Лене. Та спрятала три пряника за пазуху – в жилухе отдаст. Магазинные пакеты для обменного товара исправленцам были запрещены.

Жилая секция опиловки вмещала двенадцать коек, по количеству членов бригады и приданных зенковщиц. По меркам городка, более чем комфортно, даже уютно. Снимая бушлат у входа, Лена сразу увидела новую соседку, лежащую на соседней с Лениной кровати, вспомнила: Лечинская Нина. Чернявая, стройная, с продублённым морозом лицом. С ней она будет теперь делить тумбочку и одёжную стойку.

Подошла к кровати, села. Соседка тоже отложила книгу писателя Проханова, вежливо оторвала голову от подушки, села напротив. Разговор первым начинает входящий в секцию, так принято.

– Лена.

– Нина.

– С воли?

– С двойки.

Подошла бригадирша, цепким взглядом отрентгенила свежую, подсела на кровать к Лене:

– Скинула серый?

– Да, теперь на общем, без доверия.

– Как там, на Звезде-2?

– Терпимо. Не чёрный статус, слава богу, не пятёрка. Обычный лесоповал. А тут рабочая зона – завод вроде?

– Завод. Кем записали?

– Зенковщицей.

– Умеешь?

– Не знаю, ни разу не пробовала.

– Шутишь, это хорошо. Мы тут мирно живём – все в одном статусе. На доверии я и ещё двое, но это так, случайно. Опекунш нет. И, надеюсь, не будет, да?

– Не будет.

– Вот и славно. Ладно, обживайся. Ленка тебе про работу расскажет.

Лене свежая понравилась сразу после отсылки к анекдоту «Изя, вы умеете играть на рояле?» – «Не знаю, ни разу не пробовал». Он как-то сразу всплыл из раннего детства, из давно забытых посиделок отца с друзьями.

– Там просто всё: привезут корпуса из литейного с отверстиями, будешь эти отверстия зенковать – ну, рассверливать под крепёж – на станке с вертикальным сверлом. В общем, завтра за полдня научишься. По нормировке не так чтоб богато, но без талонов не останешься. Куришь?

– Бросила

– Тем более. Как на двойке с вечерним воспитанием?

– Программа «Страна и президент».

– Как и везде. Пошли, три минуты осталось.

Воспитательный блок этажа размещался в конце коридора. Расселись побригадно, старший прапорщик-воспитатель дождался по часам времени начала передачи, включил телевизор. После заставки на экране появилась телеведущая со стареющим кукольным лицом и холодными официальными глазами. По женским рядам прокатился негромкий вздох разочарования: параллельный ведущий Евгений Белкин имел определённый успех в сексуальных фантазиях исправленок. Даже сокращённая форма «Е. Белкин» была достаточно похабна для предсонной эрзац-эротики, если пренебречь точкой после «е». Но сегодня был не их день.

Ведущая бубнила про новые сверхмощные ракеты «Горизонт-М», Фёдор Земсков ставил свечку в сельском храме и ратовал за исконную многодетность, передовики IT-отрасли докладывали о перевыполнении плана цифровизации. Лена записывала в личную тетрадь для конспектирования, выдаваемую каждый вечер прапорщиком-воспитателем. Рядом Нина что-то черкала карандашом в своей.

Лена неаккуратно бросила взгляд на записи соседки и сразу же споткнулась о поднятую бровь Лечинской. Всё верно, так не принято, косяк зафиксирован и учтён на будущее. Что ж.