До встречи в Бомбее

Открытка от Люка Деверо пришла в субботу, за три дня до встречи в кофейне. Три дня. Они одновременно казались вечностью и ужасающе, волнующе коротким мгновеньем. Мэдди поверить не могла, что это наконец произойдет. И хотя она постоянно обдумывала, как бы ускользнуть с виллы так, чтобы не пришлось отвечать на вопросы матери, все это выглядело настолько невероятным, что Мэдди казалось, у нее не хватит ни на что духу. Матери она решила сказать, что обедает с Гаем в клубе «Джимхана», а когда Элис неизбежно поймет, что ее обманули, можно будет что-нибудь сочинить. Мэдди пыталась вообразить, как все будет: она отправится в незнакомую кофейню и увидит там Люка Деверо. Они будут сидеть за одним столиком, дышать одним воздухом, смотреть друг другу в глаза, говорить о… о чем? Она не знала. Как только она думала об этом, ее пробирала дрожь.

Все бесконечно долгие знойные выходные Мэдди не находила себе места. За исключением похода в собор Святого Фомы воскресным утром, они с Элис провели все время дома. В те дни не было игр ни в поло, ни в крикет, чтобы можно было разнообразить досуг. Не было ни вечерних коктейлей, ни званого ужина, куда можно было бы сходить. Жар безоблачного неба сжигал лужайку, пальмы и джунгли внизу и превращал комнаты виллы с закрытыми ставнями в печи. Повсюду проникал густой золотой свет и летала пыль.

Мэдди искала, чем себя отвлечь. Несколько раз приняла прохладную ванну, наслаждаясь короткой передышкой от пекла и свободой от давящего корсажа и чулок. Она пыталась читать, но поняла, что постоянно перечитывает в книге один и тот же абзац, не понимая смысла. Тогда она начала писать письмо тете Эди.

«Как ты поживаешь там, в Шотландии? Не наметилась ли весна? Мне так больно думать, что ты там одинока. Я бы очень хотела, чтобы ты приехала к нам погостить. Позволь, я хотя бы спрошу у мамы…»

Но порыв писать угас еще до того, как она закончила первую, влажную от пота страницу. Мэдди начала письмо Делле. «Когда, в конце концов, вы уже вернетесь?» Но бросила и его. Ее взгляд блуждал по открытке Люка Деверо, лежавшей на письменном столе. Из головы у нее не шла ирония, заключенная в его словах: «Я буду ждать вас там во вторник в полдень. Придете?»

Понимал ли он, насколько мало у него поводов, чтобы сомневаться в ее согласии?

Мэдди переместилась от стола к шкафу, возле которого провела неприлично много времени, мучительно выбирая платье, которое лучше всего подойдет для похода в кофейню. Что бы подумала на этот счет Сильвия Панкхёрст[10]? Бесчисленное множество раз она прохаживалась в рассеянной тени сада, обмахивая себя веером. А потом, подчинившись внезапному порыву, даже сходила на кухню проверить, не стоит ли помочь повару печь бисквит «Виктория», который он обычно делал по воскресеньям.

— Мемсаиб, — обиделся повар, — вам не нравятся мои блюда?

— Что? — не сразу поняла Мэдди. — Вовсе нет.

Повар пристально смотрел на молодую хозяйку.

— Нет, не нравятся?

— Да нет же, все очень вкусно. Я просто…

Стиснув зубы, он опустил взгляд на кухонный стол, ножки которого стояли в чашах с водой, чтобы ни один красный муравей не пробрался наверх.

— О господи! — воскликнула Мэдди. — На самом деле я только хотела помочь. Мне нравится, как вы готовите, особенно это карри с индейкой на Рождество…

Повар закрыл глаза.

Мэдди вышла из кухни.

Но выходные нельзя было назвать беспросветным кошмаром. Случилось и приятное событие. Как ни странно, произошло оно благодаря Элис.

Был уже вечер воскресенья. Палящее солнце клонилось к закату, заливая лужайку неземным светом. Небо над пальмами и густыми джунглями переливалось всеми оттенками красного, фиолетового и золотого. Над крышей виллы и верхушками деревьев роилась стая воздушных змеев, хлопавших крыльями, а стрекотанье цикад сливалось с детским смехом. Дети садовника гонялись по траве за павлинами. Мэдди, наблюдавшая за тремя ребятишками с веранды, решила, что с ними, пожалуй, можно неплохо развлечься. Она принесла из гостиной масляные краски Элис и отправила детей искать белые камешки. А потом они уселись вместе на лужайке, и Мэдди начала разрисовывать камни обезьянками, точками и прочими узорами, какие только можно вообразить. В глубине души она надеялась, что павлины ей благодарны.

Они разрисовали подобным образом уже половину камней, когда Элис пришла посмотреть, чем это они занимаются. Она появилась так тихо, что Мэдди и не заметила, что мать рядом, пока та не заговорила.

— Я тоже так рисовала с тобой, Мэделин, — сказала она.

Мэдди обернулась и встретилась взглядом с матерью. Элис уже надела платье с высоким воротником и была полностью готова к ужину. Она сложила руки на груди и наклонилась, заглядывая Мэдди через плечо.

— Мы постоянно так делали, — продолжала Элис, как подумалось Мэдди, больше для себя.