До встречи в феврале

– Поверьте, очень об этом жалею. – Девушка тяжело дышала и тыкала в меня пальцем на другом побережье. Её ноздри раздувались на весь экран, но в своём гневе она выглядела комично, и даже немного очаровательно. Пока я сдерживал смешок, она всё никак не унималась. Гримасничала и угрожала расправой. – Завтра пришлю вам правила пользования моей квартирой. А то будет нечестно, если правилам буду следовать одна я.

– Валяйте!

– И где у вас стоит этот чёртов кофе?! – Хлопнула дверца, а потом послышался крик боли. – Твою ж…

– Что случилось? – От нападения я перешёл к покровительству.

– Долбаный жираф!

– Жираф?

Не помню, чтобы оставлял на кухне каких-нибудь жирафов.

– Да, ваша подставка под венчики.

– И что с ней? – Недоумевал я, забыв о шанхайских пельменях и вспомнив о вермонтском жирафе. – Насколько я помню, он не кусается.

– Очень смешно! – Девушка наполовину пропала с экрана. Возилась с одной ногой и подпрыгивала на другой, как мартышка с бананом. – Может он и не кусается, зато осколок колет больно.

– Осколок? Вы его разбили?!

Я дёрнулся так резко, что зацепил коленом упаковку со свининой. Та в замедленной съёмке сделала потрясающее сальто, которое для нас обоих оказалось смертельным. Пока коробочка летела себе в воздухе, из неё вылетали капли кисло-сладкого соуса, кусочки жареного мяса, а на заднем фоне я видел, как глаза мисс Джеймс вырастают в диаметре. Даже шум на улице прекратился. Весь Лос-Анджелес затих. И коробочка смачно чавкнула на белую подушку дивана, растекаясь кровавым месивом и впитываясь в фибры ткани. Я зажал рот рукой и подумал, что скоро на этом диване появится и второе кровавое пятно, когда мисс Джеймс прикончит меня на этом самом месте.

– Нет. – Она больше не кричала от боли или возмущения. Она шептала, а нет ничего страшнее женщины, которая перешла с криков на шёпот. Так змеи затаиваются в кустах перед броском. – Вы. Уничтожили. Мой. Диван.

Я весь сжался, вполне уверенный в том, что сейчас она выберется через экран мобильника, как девочка из колодца в том жутком ужастике, и придушит меня голыми руками.

– А вы разбили моего жирафа. – Почти пискнул я в своё оправдание. Но принцип око за око не сработал, и мисс Джеймс чуть не пошла пунцовыми пятнами. Тогда я зачем-то поступил как поступают все мужчины во время ссоры с женщиной. Подлил масла в огонь. А он уже и так шкворчал, как растопленный жир на сковородке. – Этого жирафа между прочим мне подарила племянница.

– Вы сравниваете какую-то статуэтку за два бакса с диваном за две штуки?

– Важна не стоимость, а память.

Как только я это ляпнул, тут же осознал: если и дальше продолжу нести эту чепуху, память – всё, что от меня останется. Я решил пойти на примирение и снизил градус своего голоса.

– Ладно, простите меня. Я действительно не хотел! Ни уничтожать ваш диван, ни обижать вас. – Я оценил масштабы ущерба и пообещал: – На днях отвезу ваш диван в химчистку.

Исподтишка глянув на экран, я опасался увидеть там всю ту же разъярённую фурию, но чаще всего мы перестаём сражаться, если нам махают белым флагом или протягивают трубку мира. Никто не хочет воевать, а вести бои по разным краям материка и вовсе абсурдно.

– Ну, к сожалению, я не могу пообещать вам склеить вашего жирафа. – С невесёлой улыбкой созналась мисс Джеймс. – Его голова давно покоится на дне мусорного ведра, а крошки остального тела видимо всё ещё раскиданы по всей кухне. Я порезала ступню.

Её губы так трогательно свернулись в трубочку, что я не мог больше злиться. Перемирие было заключено, хотя бы временно. И ступня мисс Джеймс встревожила меня сильнее убитого жирафа.

– Аптечка в шкафчике над микроволновкой. – Подсказал я. – Там есть перекись, бинт и пластырь.

– Спасибо. Мне правда жаль подарок вашей племянницы.

Я не стал признаваться в обмане, раз уж всё закончилось на такой оптимистичной ноте, лишь бы вновь не заиграл похоронный марш. На самом деле, этого жирафа притащила мама с какой-то распродажи в «Таргет», когда я только заселялся и мне нужны были подобные мелочи, чтобы обставить пустую кухню.

Ногу мисс Джеймс успешно подлечили, но дивану был нанесён непоправимый ущерб, так что мои попытки оттереть красное пятно с белой обивки оказались напрасными. Теперь в гостиной витал кисло-сладкий запах томатов и перца, а диван походил на место преступления. Не хватало только натянуть жёлтую ленту по периметру. Ужин я решил отложить, пока не переговорю с моей домоправительницей – не хватало довести её до инфаркта, рассыпав пельмени по ворсистому ковру.

– Мисс Джеймс, на самом деле, – неуверенно заговорил я. – Я ведь позвонил вам не за тем, чтобы устроить ссору.

– Верится с трудом. – Хмыкнула она, но уже совсем не злобно. Когда чайник выпускает пар и перестаёт кипеть, он начинает остывать.

– Приходил ваш… – Я перекатил на языке несколько слов, но ни «жених», ни «молодой человек», ни «бойфренд» как-то не вязались с тем наглым засранцем, что вломился в мой дом. Пусть и временный дом. – Приятель.

– Гэбриэл?!