До встречи в раю

Но его не поняли. Иосиф Георгиевич догадался об этом сразу, ощутив крепкий звенящий удар в ухо. Сквозь звон, будто издалека, он расслышал:

- Кого клеишь, мурик?

- Совсем не лакшит! Я ему сейчас батареи выломаю и чердак притемню...

Хоть и еле соображал доктор и в голове оглушительно звенел зуммер, он сумел сообразить, что речь шла вовсе не о его квартире. Он смутно помнил, как коротышка распахнул его халат, обнажив тело, как он в следующее мгновение рванулся по ступенькам с крыльца, закричав что есть силы. Подсознательно доктор понимал: незнакомцы боятся шума. Он бежал по темной улице в развевающемся, как бурка, халате и каждой клеткой спины ощущал, как вот-вот ему под лопатку вонзятся твердые, жгучие пули. Но пронесло, и, сбавляя бег, он стал озираться по сторонам, пытаясь сообразить, куда же его загнал страх. Как ни странно, он оказался совсем рядом со своей больницей.

Доктор понял, что привел его инстинкт. Он лег спать, не зная, что на следующий день ни врачи, ни обслуживающий персонал на работу не выйдут.

Утром его разбудили крики, и он сразу догадался, что это бузят его больные. Голоса душевнобольных доктор мог отличить и выделить даже в шуме многотысячной толпы. Крики, звучавшие повсюду, не были похожи на стройный митинговый рев или скандальный вой в очереди за распределением дефицита. Все сумасшедшие - яркие индивидуальности, потому каждый, если можно так выразиться, пел свою арию.

Вдруг дверь кабинета с треском открылась, ввалились его подопечные безумцы.

- Вот он виноват! - закричал человек с перекошенным лицом, в котором доктор едва признал Карима. Сбрил бороду, чтоб не узнали...

Больные бросились на него, кто вцепился в халат, кто - в волосы, а кто-то уже кусал ногу, доктора повалили на пол, стали бить ногами... Но вмешался Карим:

- Подождите! Пока не убивайте. Мы будем его судить!

Все тут же поддержали новую идею. Доктор же, вырываясь, кричал:

- Что вы делаете? Я же ваш главный врач, я лечил вас, вы мои дети!

- Ты мучил нас и держал в застенках! - взревел Карим. Теперь мы тебя полечим!

Слабо упирающегося доктора потащили по коридору. Иосиф Георгиевич, смутно соображая, что происходит, нутром понял, что лучше не заводить, излишне не нервировать больных, а попытаться их обмануть. Тут были все свои: рыхлый Зюбер со слюнявым ртом, саркастически посмеивающийся Цуладзе, безустанно урчащий Шумовой, суетливый старикашка Сыромяткин, поджигатель Пиросмани, косивший глаза к переносице, и еще с десяток дебилов, которых он едва помнил по именам. Открывались двери палат, оттуда выглядывали новые камни-головы, щерились в бездумных улыбках, кивая, вопрошали, исчезали или присоединялись к процессии.

- Ур-р, ур-р-р! - вовсю старался Шумовой.

- Да здравствует революция! - кричал бывший поэт Сыромяткин.

- Я Зюбер! Я Зюбер! - выкрикивал вечно голодный толстяк, обильно роняя слюну на пол.

А Пиросмани, тревожно оглядываясь, на ходу пытался подпалить халат Иосифа Георгиевича. Лишь Карим и Цуладзе не участвовали в общем гвалте, молча вели доктора под руки. Он же, пытаясь сохранить спокойствие, увещевал:

- Подождите, давайте сделаем остановочку и вместе обсудим наши интересные вопросы. Вот увидите, нам всем будет интересно их обсудить. У меня есть важные новости!

Наконец его привели в палату, где в основном лежали старухи. Доктор отметил, что запахи здесь стали совершенно невыносимыми, остро шибало мочой. Посреди палаты стояла койка с телом, укрытым простыней. Доктор хотел стянуть покрывало, но его ударили по рукам.

- Зюбер, обнажи лик! - воскликнул Карим и показал на кровать.

Как ни странно, Зюбер понял, что от него требуется, сдернул простыню. Под ней лежала, отливая стойкой желтизной, Малакина. "Померла наконец-то..." н с отвращением подумал Шрамм. Но больная неожиданно открыла глаза. Доктора передернуло от ужаса. Малакина остановила блуждающий взор на Иосифе Георгиевиче и просипела:

- Изыди, изыди! Сатана!

- Да что ты, милая? - запричитал доктор, вдруг остро пожалев, что сбрил бороду. Какой же я тебе сатана? Я доктор, неужто не узнала?

- Узнала,- сухо произнесла старуха и припечатала: - Блядский ты кот, а не доктор. Больничное ложе поганил, с блудницей Аделаидой прелюбодействовал, старости моей святой не посрамился!.. Сжечь его заживо, сатанюгу! н взревела она неожиданно мощным голосом.

- Сжечь, сжечь, сжечь!!! - закричали больные.

На него набросились, заломили за спину руки. У доктора потемнело в глазах. "Как жаль, что я тогда не извел эту гадину",- тоскливо подумал он.

- Подождите, вы не имеете права меня убивать! - отчаянно завопил Иосиф Георгиевич. Ну, арестуйте, наконец посадите в тюрьму... Я требую суда!

- Ответишь теперь за все,- мрачно пообещал Цуладзе. За смирительные рубашки, за уколы в задницу, за то, что народ томил в застенках, лишил нас свободы...

- Я же вас лечил, неблагодарные! - возопил Шрамм.

- Ты калечил наши души! - вдруг негромко произнесла Малакина.

И все сразу зашикали:

- Тихо! Святая говорит!