До захода солнца

— Боже милостивый, — пробормотал Этьен с явным презрением. — Извинения перед наложницей?

Мне так не нравился отец Люсьена.

Но я с усилием проигнорировала его, посмотрела Магдалине в глаза и тихо сказала:

— Спасибо.

Она кивнула, и ее лицо смягчилось.

Мне так понравилась мать Люсьена.

Я улыбнулась ей, взяла ложку и заставила себя откусить кусочек десерта. Я была права. Много взбитых сливок с легким привкусом клубники и кусочками влажного, насыщенного желтого торта. И была неправа. Даже выходки сумасшедшей семьи Люсьена не заставили меня отказаться от восхитительного десерта Эдвины.

Эдвина была гением на кухне.

Я зачерпнула еще десерта, когда услышала в своей голове: «Я горжусь тобой, зверушка».

Я сосредоточила свое внимание на своем блюдце, мысленно ответив: «Спасибо, дорогой».

Только когда я проглотила свой следующий кусочек, посмотрела на Люсьена.

Его глаза были прикованы ко мне.

Я улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ.

Мне понравилось. Поэтому моя улыбка стала шире, и я одарила его улыбкой, о которой и не подозревала, что она ослепительна. Даже когда глаза Люсьена потеплели, а его лицо смягчилось при виде ее.

Затем я снова переключила свое внимание на свое блюдце, таким образом, пропустила, как его семья снова обменялась взглядами.

Некоторые вздохнули с облегчением. Некоторые с трудом вздохнули.

Все всё поняли.

* * *

Это было после десерта и кофе. Люсьен подошел к моему концу стола, чтобы отодвинуть стул, помочь подняться и вывести меня из комнаты, положив руку мне на поясницу.

Мы проходили через двойные двери, когда я заметила Магдалину и Изобель. Как и Крессиду, хотя подальше от них. Джулиан и Этьен перешли в официальную гостиную, и я почувствовала облегчение.

Этьену не придется бездельничать в удобной гостиной, рядом с кухней. Ни за что.

Мне было интересно, могу ли я сказать им, что мне нужно попудрить нос, и Люсьен должен был помочь мне с этим, после чего я забаррикадируюсь в нашей ванной, пока они все не уйдут, но Магдалина вдруг вышла вперед и обхватила пальцами меня за локоть.

— На девчачий разговор, — сказала она, улыбнувшись сыну.

Я почувствовала, как тело Люсьена напряглось, даже когда мое сделало то же самое.

— О, молодец! — воскликнула Крессида.

Мое тело напряглось еще сильнее, и рука Люсьена прижалась к моей пояснице.

— Магдалина сказала «на девчачий разговор», Крессида, а не кошачий, — мгновенно заявила Изобель,

Крессида бросила на нее взгляд, но Люсьен расслабился, и я тоже.

— Я буду вести себя хорошо, — заявила Крессида, я знала, что она лжет и даже не краснеет.

— Нет, не будешь, — ответила Изобель, зная лучше меня, что Крессида, по-моему, не умела вести себя «хорошо».

— Пожинай то, что посеяла, — заявила Магдалина своим тихим голосом. — Ты пришла сюда полна любопытства, как кошка, и безрассудно предалась своему любопытству, как кошка. Теперь ты несешь ответственность за последствия.

Не дав Крессиде возможности ответить, у меня возникло странное чувство, что мне не очень понравится ее ответ, потому что ее сердитый взгляд пронзил меня насквозь, Магдалина отвела меня в сторону. Затем я увидела, как Люсьен взглянул на свою дочь, и почувствовала, как его рука скользнула вокруг моей талии, подвинув меня к себе.

Я остановилась, посмотрела на него как раз вовремя, его губы коснулись моих.

Когда его голова слегка приподнялась, он сказал мягко, но я все равно знала, что это был приказ:

— Не задерживайся.

Я кивнула. Я не собиралась задерживаться. Определенно не могла вести «девчачий разговор» долго.

Еще меня пугало, что он очень осторожно относился ко мне, пока я была с его семьей. Конечно, они были странными, и он предупредил меня о Крессиде и Этьене, но я чувствовала, что это еще не все.

Мне необходимо было спросить его об этом, Эдвину или Стефани. Может об этом рассказывали на «Изучении вампиров»? А я все пропустила. Возможно, наложницы не общались с семьей вампира, а его семья была совсем уж странной и странно любопытной. Я поняла, что бы ни происходило за ланчем, Люсьену это не нравилось.

Он отпустил меня, и Магдалина увела меня прочь. Я последовала за ней, как и Изобель. Ни одна не произнесли ни слова, когда мы вышли на улицу. И они продолжали молчать, пока мы шли по тропинке к пирсу.

Я поняла, что это означает. Они не хотели, чтобы вампирский слух их семьи уловил наш разговор.

Мне показалось, что это не очень хороший знак.

Я была так не уверена, что мы молча дошли до пирса, а когда остановились, я уже была вся на нервах.

— Можешь расслабиться, Лия, мы друзья, — мягко заверила меня Магдалина, когда мы ступили на деревянный помост, окруженный безмятежностью озера. Безмятежность, которая никак меня не успокаивала. Я знала, что она могла слышать мой пульс и считывать мои эмоции и настроение.

— Мы просто хотели лично извиниться за то, что свалились, как снег на голову, и привели Этьена и Крессиду, — добавила Изобель, когда мы остановились. — Надеюсь, ты поняла, что с ними двумя нужно обращаться очень осторожно.

О, это я прекрасно поняла.

— Конечно, — пробормотала я.