Добивающий удар (СИ)

Предлагали многих: и Бубликова, и Ломоносова. Керенский лишь спрашивал краткую биографию всех кандидатов и степень участия в Февральской революции. На Юреневе он остановился, потому что понял, что это наиболее нейтральный человек с революционным прошлым. Выбирать, собственно, было не из кого. Когорта железнодорожников слишком многое о себе возомнила, но ничего, железнодорожные жандармы подправят этот перекос самомнения в нужную сторону.

Не успели уйти делегаты Викжеля, как зашли представители земств, продовольственного комитета, земельного комитета. В ответ на это Шингарёв демонстративно удалился из зала заседаний. Здесь было ещё больше споров, отчего у Керенского начала раскалываться голова.

Вопрос о земле был для него неясен, так же, как и вопрос по обеспечению продовольствием, и это было самым первым, с чем он собирался разобраться после того, когда хоть что-то сделает на посту военного министра. Но всему своё время, крестьяне ждали и ещё подождут.

Земцы и продовольственники предлагали вообще дикое количество кандидатов, просто запредельное. Керенский чувствовал себя среди их оживлённых физиономий обыкновенным неучем. Но в конце концов и здесь определились с кандидатом.

Им стал Чаянов Александр Васильевич. Это был известный учёный, экономист и кооператор. Чаянов прекрасно знал крестьян и хорошо осведомлен о положении дел на земле, в отличии от Шингарёва, который был революционным теоретиком, а не практиком.

Определившись с выбором, Керенский направился обратно в зал заседаний. Но был застигнут врасплох в коридоре внезапно вышедшим ему навстречу Плехановым, который имел откровенно возмущённый вид.

— Александр Фёдорович! Я давно ищу встречи с вами! Вы превратились в полицейского жандарма самого гнусного пошиба! А ведь я верил вам! Думал, что восходит новая политическая звезда, а вы опустились до уровня обычного полицмейстера.

— Позвольте?! — Керенский опешил.

— Не позволю! — вспылил в ответ Плеханов. — Посмотрите, что творится с революцией, что творится с партиями. Я боюсь выходить из дома и прячусь на квартирах у своих товарищей. Даже при царском режиме я не был так не уверен за свою жизнь, как сейчас.

Керенский гадко усмехнулся.

— Ну, вы же хотели революции и свободы, вот и получайте её в полной мере. Наслаждайтесь! И я не понял, вы сравнили меня с полицейским или с жандармом, или это некий симбиоз полицейского с жандармом?

— Да! И с тем, и с другим.

— Понятно, давайте тогда поговорим об этом с вами не в коридоре.

Они зашли в ближайшее помещение, выгнав оттуда мелкого чиновника и приступили к беседе, в высшей степени содержательной, но совсем недолгой.

— Так вы хотите меня в чём-то обвинить, например, в предательстве идеалов революции? — начал диалог Керенский

— Да, то есть, почти.

— Ну, вы не правы, Георгий Валентинович. Я, наоборот, берегу правопорядок и законность. В меня стреляют уже чаще, чем в царских чиновников, дело доходило и до похищений, и до киданий в меня бомбами. Всего этого вы ведь не ощутили, не так ли?

— Не ощутил, тут вы правы, но это не умаляет вашего участия в том, что быть революционером сейчас просто опасно. Вы развязали межпартийную борьбу, эта вина целиком лежит на вас.

— Это я-то развязал? Позвоольте, — Керенский покрутил в негодовании головой. — Если бы не я, вас бы давно убили, и мы бы торжественно схоронили старого марксиста где-нибудь на Марсовом поле. Так что вы глубоко не правы. Моя служба искала вас, чтобы назначить охрану и беречь, как зеницу ока.

— Я не верю вам! — вскричал в ответ Плеханов, наставив на Керенского указательный палец.

— Напрасно, Георгий Валентинович, совершенно напрасно. Я предлагаю вам должность министра просвещения, для начала, и усиленную охрану. К сожалению, я сейчас не могу вам предложить должность председателя правительства, да вы и не захотите брать на себя такую ответственность. А министр просвещения — это очень удобная должность. Вы всегда будете в самом разгаре событий и в то же время всегда в стороне от скоропалительных решений, и народный гнев вас минует, он обрушится на других министров, но не на вас.

Со своей стороны, я могу пообещать полное содействие вам и партии меньшевиков, и даже готов сформировать коалицию с вами. А если мы ещё возьмём и кадетов, то в стране окажется всего три официальные партии и множество партий неофициальных, поставленных вне закона, в том числе и анархисты, не говоря уже об эсерах и большевиках. Что скажете?

Плеханов уже успокоился и задумался. Предложение было архипривлекательным и нравилось ему, как бы он не кривил перед Керенским своей революционной душой. Он жаждал признания и заслуженной, как ему казалось, славы. А что, как не министерский пост её олицетворяло? С Керенским он был согласен относительно должности председателя правительства, ещё не время для неё, но всё впереди. Всё впереди.

— Хорошо, — внезапно согласился Плеханов. — Я согласен, можете объявлять об этом официально.

— Отлично! Тогда уже завтра или, если хотите, уже сегодня вам будет представлена официальная охрана.