Добрая фея

— Тебе бы?! — возмутился Костя. — Ну, на, получай. Олигарх из первой десятки хочет подгрести под себя наш бизнес и повел наезд по всем правилам, через Минздрав, прокуратуру и журналистов. Половину прибыли кладет себе в карман мэр столицы, из второй половины львиная доля тратится на взятки и откаты, чтобы нас совсем не прикрыли. И это только самые маленькие проблемы, о больших я тебе говорить не буду, тебе лучше о них вообще не знать.

— Ты неправильно говоришь, — вмешалась в разговор Инна. — Его не интересуют твои проблемы, он верит, что ты справишься, ему важно знать только одно. Что ты по-прежнему любишь его, что ты поможешь ему, когда будет нужно, и что твоя злость на Ольгу на него не распространяется. Что ты не обижаешься на него за то, что когда вы разошлись, он выбрал мать, а не отца. Андрей, Костя очень любит тебя, но мы действительно не можем тебя принять прямо сейчас, у нас действительно большие проблемы, но они быстро решатся, поверь мне. Я об этом позабочусь.

Произнося последние слова, она посмотрела на Костю и многозначительно подмигнула.

— Ты уж позаботься, — пробормотал Костя.

— Ладно, я все понял, — сказал Андрей. — Неделю как-нибудь перекантуюсь. Но потом ты меня не прогонишь, обещаешь?

— Обещаю, — сказал Костя. — Я тебя никогда не прогоню, ты же мой сын.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ С0000005, ЕВПОЧЯ

1

Степа смотрел в окно виртуальной машины и не верил своим глазам. В окне красовался зеленый экран смерти операционной системы, причина смерти была одна из самых распространенных — неверный код команды BE EF FA СЕ, сразу видно, что случилось переполнение буфера и управление передалось в нераспределенную память. Если не знать, что предшествовало фатальной исключительной ситуации, можно подумать, что ничего особенного не произошло. Ну, рухнула The Wall, ну, бывает, не первый раз и не последний. Немного странно, что система рухнула из-за ошибки в обычной прикладной программе, это верный признак критической уязвимости в ядре, но таких уязвимостей каждый год находят штук десять. Но если знать, что именно сделала программа, обрушившая систему, приходится признать, что только что произошло нечто из ряда вон выходящее.

То предположение, которое пришло в голову Степы вчера в ресторане, было ошибочным, все оказалось намного проще. Цифры, которые написала Инна на листке из блокнота, представляли собой попросту машинный код процессоров Outfax, тех самых, что стоят внутри почти каждого современного компьютера. Команды были самыми обычными, они загружали в определенные регистры определенные числа, затем делали простую цепочку арифметических операций, и эта цепочка давала совершенно неожиданный результат — управление передавалось на адрес, содержащийся в определенном регистре, при этом полностью отключалась аппаратная защита памяти. Если бы по указанному адресу лежал не мусор, а осмысленный код, он бы выполнился, причем не просто выполнился, а в режиме ядра, с ничем не ограниченными правами доступа. Ну-ка, попробуем вписать в регистр осмысленный указатель…

Снова зеленый экран смерти. Почему? А, понятно, здесь надо использовать не просто абсолютный линейный адрес, а смещение относительно чего-то. Относительно чего? Сейчас проверим…

После пятого зеленого экрана Степа понял, что смещение отсчитывается от текущего значения третьего целочисленного регистра, который, кстати, предыдущими командами никак не инициализировался. Получается, там мусор лежит? Что обычно кладут в третий целочисленный регистр? Счетчики циклов, значения сдвигов для криптографических преобразований, что-то еще…

— Ребята! — позвал Степа. — Что осмысленное может лежать в ir2?

Он не ожидал, что получит вразумительный ответ, Но ответ пришел, причем почти немедленно.

— This! — сказал Вася Васильченко, не отрываясь от дизассемблера.

— Чего? — переспросил Степа.

— This, — повторил Вася. — Текущий объект. Ну, если программа написана на + + D, и текущая функция — член класса, то ссылка на экземпляр объекта передается в ir2.