Добрая похоть (СИ)

Оставив нас на попечение тут же разразившегося градом вопросов карася-проректора, Виенна со страшной скоростью куда-то делась на своей водяной подушке. Русалка оказалась существом деятельным до жути, обеспечив наш отъезд на небольшой парусной лодке в течение часа. В посудину мы погрузились в сопровождение её самой, Альюрма, а также четверых крепких и высокоуровневых людей-акул, которые при виде нашего коллектива, мирно отбивающегося от наседающего с вопросами карася, вовсю пытались мутировать в людей-какающих-тушканчиков. В смысле были очень удивлены и широкоглазы, что для помеси человека и акулы весьма физиологически трудно.

Таким макаром мы тихо и мирно вышли из гавани академии монстров, а затем, без шуму и пыли, достигли удивленно матерящегося Веритаса, по палубе которого прыгал радостный Виталик. Правда, половину дороги пришлось наслаждаться лишь обществом друг друга, потому как Альюрм зачем-то насел на свою начальницу, тихо и невразумительно булькая той во внимательно склоненное ухо.

— Вы? С монстрами?!! В одной лодке?!! — орал корабль на весь местный простор, — Нет, я знал, что вы ушибленные, но настолько?!! Я о таком даже не слышал!

— Кук… Веритас, веди себя прилично, — укорил я свое средство перемещения, — Это очень приличные монстры, у них есть ученые степени и заслуги.

— У нас нет…, - слегка пристыженно прогудел один из акулолюдей, — Мы по физической подготовке…

— Не беда, — бодро утешил я его, — Дети — это цветы жизни! А те, кто их выращивает оптом, получают отпущение всех грехов!

Русалка скользнула к стоящим на палубе нам, протягивая руку, в которой материализовалась небольшая скромная книжка со страницами лазурного цвета. Поймав левой рукой прыгнувшую как кошка Мимику за шкирку, правой я с легким полупоклоном принял подарок под отчаянный вой пойманной. Черт побери, самоконтроль кошкодевочки просто фигня какая-то… хотя акулоиды вон, тоже побледнели. Или выцвели? Во всяком случае, сейчас они напоминали белых китов, а не правильных серых акул. Да и сама Виенна нехило сбледнула.

— Прошу прощения, госпожа ректор, — рассыпался в извинениях я, удерживая исходящую воем и царапающуюся кошкодевочку на вытянутой руке, — Понимаете, она с детства мечтала…

— Кинуться на русалку?

— Нет. Петь.

— Что?! — глаза русалки стали большими-большими, — Это существо — бард высокого уровня! Как она его подняла, если не умеет петь?! Я хочу знать!

— Ну, скажем так, петь она умеет, — я слегка потряс обмякшую Мимику, а затем велел ей, — Спой, цветик.

В душе у Фуому определенно царил раздрай и облом эпического уровня. Вожделенная мечта всей её долгой и несчастливой жизни была почти на расстояние протянутой руки и при этом совершенно недосягаема. Но, будучи кошкодевочкой искусства, она таки нашла в себе силы выразить бушующие внутри черные эмоции пением, да таким, что у Веритаса доски палубы выдираться самопроизвольно начали!!

Это была не обычная песня этой бардессы, что вводит своим диссонансом и непопаданием в ноты в скручивающий внутренности дискомфорт, это была литания ужаса, скорби и отчаяния, звучащая со сверхъестественным эхом. Так мог бы звучать хор эффективных менеджеров, приносимых в жертву на Красной Площади во имя воскрешения Ильича. Так бы звучала душа мужа, чья жена подала на развод сразу же после выплаты ипотеки! Так я звучал лишь один раз в жизни, позарившись на отфотошопленное изображение одной красотки с сайта знакомств! Тогда, когда увидел её вживую!

— Хватит!!! — взвыла Виенна, падая на палубу из-за того, что удерживаемая ей водяная подушка расплескалась в разные стороны, — Умоляю, хватит!!

Альюрм же не умолял, просто и скромно лежа в глубоком обмороке и дёргая задними ногами. Акулоиды молодцы, удержались, но при взгляде на их невыразительные морды, я понял, что кто-то сегодня будет бухать по-черному. А затем я воспользовался книжкой по назначению.

— Уммммы!! Умф!!! ЫЫЫЫ!!! — заизвивалась в шоке и трепете кошкодевочка, во рту которой оказалась желанная ей книжка.

— Кажется, я поседела, — задумчиво поведала миру Саяка, — О, Мач, а твой бурундук точно поседел!

И правда. Вдоль спины сжавшегося в уголочке Виталика теперь шла широкая полоска седых волос!

— Искусство — страшная сила, — задумчиво сообщил не особо пострадавший я, чей дух был закален просмотром российского телевидения и невольным прослушиванием эстрады.

— Да отдай ты ей уже книжку нормально!! — взвилась Тами, стуча меня кулачками в поясницу.

— Тогда б госпожа ректор не услышала пения.

Госпожа ректор, вновь призвавшая воду в качестве кресла, и в данный момент занятая подсчетом слегка поблекших чешуек на хвосте, кинула на меня такой взгляд, что я даже вспомнил одну неслучившуюся тещу. Какая женщина была! Какой темперамент! Сколько подавленной до времени ярости в хрупкой (всего 90 кг!) человеческой оболочке! Что и говорить. Потому и не случилась. Здравомыслие и трусость!