Добрая сила (Самогипноз)

Но вот что любопытно: все свои деловые качества язвенник, оказывается, оставляет за порогом квартиры. Дома он вдруг преображается — теряет самостоятельность, начинает казаться зависимым, даже слегка инфантильным. Доктор Дж. А. Уинтер, рассматривающий некоторые связанные с этим непостижимым на первый взгляд парадоксом проблемы в книге «Тревожные состояния и их происхождение» («Джулиан Пресс», Нью-Йорк), обнаруживает поразительное сходство в поведении взрослого язвенника и… грудного младенца. И тот и другой любят есть часто и понемногу, отдают предпочтение молоку и некоторым другим лёгким для желудка продуктам. Оба капризны, любят жаловаться — особенно, когда сталкиваются с мелкими трудностями или испытывают чувство голода, а также требуют к себе постоянного внимания и сочувствия. Дело в том, что язва желудка — это симптом, «вырастающий» на почве довольно-таки своеобразного конфликта: в основе его — противоречие между яростным стремлением к успеху в жизни, желанием во что бы то ни стало быть «взрослым» в лучшем смысле этого слова и… полной неспособностью «выйти из детства».

Тошнота и рвота

С любой прокрадывающейся в нас нечистью подсознание расправляется очень просто — удаляет её из организма. Если речь, скажем, идёт о несвежей пище, то мы такую решительность, разумеется, только приветствуем. Но, оказывается, «туда же» — в обе стороны от желудка — наше «второе я» время от времени пытается отправить и некоторые неудобоваримые мысли и чувства; действует оно при этом с поразительным упорством, ничуть не смущаясь очевидной бесплодностью своих попыток. Мотивы, которыми руководствуется в своих решениях подсознание, как правило, иррациональны; главная же неприятность для нас кроется в том, что оно при этом ещё и не проявляет ни малейшего интереса к конечному результату своей деятельности.

…У этой молодой женщины (назовём её Марион) непрерывная, мучительная рвота продолжалась несколько месяцев — желудок, похоже, напрочь отказался принимать в себя пищу. Девушка трижды оказывалась в больнице, где ей вводили питание внутривенно, но вес продолжал неумолимо падать. Наконец, в полном отчаянии, лечащий врач отправил свою пациентку ко мне. Марион охотно согласилась на гипнотерапию, но затем проявила внезапно сильное внутреннее сопротивление: выяснилось, что её невозможно ввести даже в лёгкий гипнотический транс.

После нескольких интенсивных сеансов внушения ситуация постепенно стала меняться к лучшему: Марион вновь научилась удерживать пищу, воспряла духом и даже немного прибавила в весе. Приступы рвоты тем не менее продолжались. Почему — этого девушка объяснить не могла.

Когда проведение идеомоторного опроса наконец стало возможным, ответы, данные маятником, показали: причиной заболевания является некое событие далёкого прошлого, поводом — сравнительно недавний эпизод. И вновь между нами возникла невидимая стена. Лишь после того как специальными внушениями мне удалось «втолковать» пациентке всю меру опасности, которой она себя подвергает, подсознание её согласилось вскрыть психологическую подоплёку болезни. Иногда бывает так: болезнетворный источник много лет ничем не проявляет себя, живёт как бы в спячке; затем случается нечто, на первый взгляд совершенно безобидное, — и следует взрыв. Так произошло и с Марион.

Девочке шёл пятнадцатый год, когда отец её оказался на грани банкротства: дела обстояли так скверно, что впору было подумать о распродаже имущества фирмы. Дом их был застрахован на крупную сумму, и как-то раз глава семейства бросил в сердцах: «Сгорел бы он, что ли!» Пожалуй, и правда, страховки хватило бы, чтобы спасти бизнес…

Марион решила выручить отца. Однажды, дождавшись, пока родители уйдут на работу, она свалила под шторами ворох бумаги, облила его керосином, чиркнула спичкой и выскочила за порог, захлопнув за собой дверь; тут же, правда, опомнилась и бросилась к соседям вызывать пожарных. Через минуту машины уже были у дома: огонь был потушен, не успев принести разрушений.

Но в спешке Марион совсем забыла о своей маленькой собачонке — так она и осталась лежать, свернувшись калачиком, в обречённой гостиной. Несколько часов спустя, увидев то, что осталось от её четвероногого друга, девочка впала в истерику — у неё началась рвота. Марион была так потрясена собственным преступлением, что не решилась признаться в нём даже родителям.

Павловский «колокольчик» звякнул для неё совсем недавно, когда муж принёс в дом нового жильца — щенка той же породы. Истерика повторилась, а рвота, начавшись, уже не прекращалась, поскольку собака была постоянно у неё на глазах. Симптом между тем служил ещё и скрытой цели: с его помощью подсознание тщетно пыталось вышвырнуть прочь, подальше от себя, ощущение неискупимой вины.