Поддавшись внезапно нахлынувшей скорби, староста прикрыл глаза. Из памяти всплыл образ брата — в тот день, когда они виделись в последний раз.
Поправляя на спине большой походный рюкзак, Оззи сказал Валену: «Я теперь так много могу и знаю, Вал… Так много… ты себе и представить не можешь. Если сейчас я начну рассказывать тебе обо всем, то мы успеем состариться и умрем, не договорив и до середины. Я просто не могу остаться здесь — я должен продолжить то, что начали другие».
И он ушел. Да и как мог легендарный, сказочный Вечный поступить иначе, променять клятву хранить человечество, до тех пор, пока солнце встает на востоке, а заходит на западе, на жизнь в забытой всеми деревеньке, занятой обслуживанием преступников? Оззи клялся, что ЭТО, поселившееся в душе, не изменит его, что навсегда останется его младшим братом…
Разумеется, он соврал. Вечный не может быть чьим-то братом.
В себя его привел тихий голос Брауна:
— Сочувствую. Я тоже потерял в том бою брата.
Открыв глаза, Вален действительно увидел неподдельное сочувствие в глазах медведя… и оттого его угроза казалась еще страшнее. Что за человек может искренне сочувствовать чужой утрате, намереваясь убить?..
— Он тоже был Охотником?
Фавн опустил взгляд на протез, мгновение рассматривал глубокую зарубку, оставленную на металле чьим-то клинком… и, с еле слышным шорохом механизмов, крепко сжал кулак.
— Нет. Он был террористом, — сказал он, проведя левой ладонью по лицу, будто пытаясь что-то стереть. — Я убил его сам.
…Видимо, такой человек, который однажды убил собственного брата.
— А я думал, у меня сложные отношения с семьей, — криво ухмыльнулся Вален.
Тяжелую тишину прервал тихий голос Сары:
— Отец…
Дочка, настороженно косясь на фавна, поставила на стол перед ними крохотный кулек с лекарствами, запрошенными чужаком: снотворное и легкие антидепрессанты, черную краску для волос, а сверху положила тонкую трость, блестящую свеженьким лаком поверх желтой краски; от нижнего конца к ручке поднимались ярко-алые языки пламени. Лекарства, разумеется, были для спутницы Брауна, которая так и не вышла ни разу из комнаты за все эти четыре дня — сам фавн не производил впечатления человека, которому нужны все эти искусственные подпорки.
Протянув руку, чужак схватил трость, покрутил в руках… и улыбнулся — открыто и радостно, со странной нежностью, казавшейся чужеродной на этом грубом лице.
— Ей понравится! — кивнул он и, небрежно сунув пакетик с таблетками в карман куртки, поднялся на ноги. — Добавь к счету. И не забывай — мне нужен рабочий план, Вален.
— План ему нужен… — проворчал староста себе под нос, провожая взглядом широкую спину фавна.
Его Стражи ясно обозначили — в прямом бою чужаков не одолеть, Браун убьет всех, если захочет. Оставалась возможность попробовать яд или старый добрый кинжал в спину — даже Охотники должны сначала активировать ауру, чтобы она защитила от удара. Вот только ничто из этого не гарантировало победу — Озпин никогда бы не сделал ставку на слабаков и глупцов. В случае неудачи…
Вален привык считать, что разбирается в людях, но трижды ошибся в Морроне Брауне. Он решил, что фавн — просто террорист и преступник, однако тот сумел заинтересовать Вечного. Маска Белого Клыка, эти пустые глаза убийцы, угроза, произнесенная со спокойной жестокостью человека, готового исполнить ее в любую секунду, казалось, лишь подтверждали первое впечатление… если бы не сочувствие о смерти брата, не боль, на мгновение исказившая лицо при воспоминании о смерти его собственного и не искренняя радость при мысли о том, что новая трость, должно быть, понравится девчонке, которую он привел с собой.
Он понятия не имел, что за человек Моррон Браун и это делало его непредсказуемым и потому опасным.
Яд или кинжал? Или проще сделать то, о чем он просит, спровадить чужаков куда подальше и навсегда выбросить из головы Белый Клык и Вечного?
А еще где-то там паренек лет четырнадцати, обязательно чем-то похожий на его младшего брата, вот-вот обнаружит у себя в голове знания сотен жизней, опыт тысячелетней борьбы человечества за выживание против Тварей Темноты. Судьба этого мальчика — положить свою жизнь на алтарь этой бесконечной войны, что началась с сотворения мира и закончится лишь с его гибелью. Мальчик будет рассчитывать на тех, кому доверяло предыдущее воплощение Вечного — на Моррона Брауна и ничтожного старшего брата, струсившего однажды отправится следом, прячущегося на задворках мира среди преступников и убийц.
Прикрыв глаза, Вален тяжело вздохнул. На самом деле никакого выбора у него не было — лишь его иллюзия. Люди всегда делают то, чего хочет от них Вечный.
Всегда.