Добро пожаловать в Москву, детка!

– Эт понятно, просто как она тебе еще не надоела? – искренно удивлялась Катька веркиной любви к печени. В последние полгода, как Катька более-менее выбралась из «жопы», подруги питались отдельно. Катька только завтракала дома, а обедать она любила в каких-нибудь кафе в радиусе одного километра от бизнес-центра, в котором работала. Она знала все кафе и ресторанчики и почти наизусть помнила все бизнес-ланчи. Девушке вообще нравилось есть вне дома и уж тем более вне работы. Катька обожала обед! Это была прекрасная и, главное, разрешаемая законодательством причина смыться с работы подальше от пресловутого, до проплешин затертого кабинета, стола и компьютера.

– Катя, представляешь! Нет, ну я вообще не могу уже от этого мужчины! Кать, он на самом деле не понимает, что не нравится мне, и не то что не нравится…Сейчас он бесит уже нереально меня. Сегодня, знаешь, что вычудил?

Катька улыбнулась, умиляясь предстоящей истории о Михалыче.

Вера работала операционной медсестрой в хирургическом отделении клиники специализирующейся в основном на сердечно-сосудистых заболеваниях. Девушка в этом центре трудилась без малого шесть лет, работу свою любила и была на хорошем счету. Коллектив сплотился постоянный и дружный. Хирурги тоже любили Веру и тихо радовались, если попадали с ней в смену. Но только с Верой проводил операции доктор наук, профессор и заслуженный хирург Геннадий Алексеевич Никитин. Операций у него было не так много, но те операции, которые делал Никитин, были уникальными и очень сложными, семь потов сходило за несколько часов у всей операционной группы. Резкий и строгий Никитин частенько мог матюкнуть, если его не понимали с первого раза, а откровенная глупость и непрофессионализм в секунду превращали его в зверя. Поэтому именитого хирурга все боялись и, когда появилась Вера, медсестры вздохнули спокойно, и стало гораздо меньше зареванных подушек, слишком ранимых и не слишком смекалистых медсестер. На Веру Геннадий Алексеевич мог тоже прикрикнуть, особенно поначалу, но девушка быстро исправлялась и никак не реагировала. Уже после операции Вера подходила к Никитину и спокойно объясняла, почему она протянула именно острый двузубый крючок, а не тупой. Хирург очень удивлялся таким Веркиным заходам, скупо бросая ей: «Учитесь». И Верка училась, заходов стало меньше, а однажды Никитин сам остановил Веру в коридоре и стал объяснять ей в чем был нюанс и что ей нужно учитывать при следующей операции.

Сорокапятилетний Михаил Иванович Карамышев работал санитаром в отделении третий год, завершив неудавшуюся карьеру при армии. Высокий, под два метра, мужик, громогласный, с густой шевелюрой с проседью и такими же густыми ветвистыми усами. Михалыч был несколько раз контужен, не пил, но курил без меры, заменяя алкоголь никотиновой зависимостью. Верка всегда очень смешно описывала, как он, важно и не торопясь, расхаживал по коридорам клиники, практически не сгибая свои длинные ноги в коленях, как цапля. И частенько, когда пациент умирал на операционном столе, Вера зло шутила над Михалычем, обвиняя его в смерти, потому что тот его долго нес. Также Михалыч имел ужасную привычку громко отхаркиваться, по причине зашкаливания табака в легких, и слово паразит, которое выводило из себя с виду абсолютно непробиваемую Веру – «это самое».

– Кать, заходит он в палату, я готовлю пациента. Я сосредоточена, у меня Никитин. И эта усатая цапля сначала начинает, блять, кашлять там у меня! – Вера стала изображать, как Михалыч кашляет. – Эмммм! Ээээ! Кхэ! Кхэ! Кхэ! Ээээммм! Эррр! Катька слышала уже это много раз, но вновь покатывалась со смеху, потому что Вера показывала очень правдоподобно: багровея, морщась, широко открывая рот, корча рожи и меняя голос.

– Потом, наконец-то, откашлялся и говорит такой: «Это самое…Вер…Эт…Я чо зашел-то …Случайно прохожу …И вижу ты здесь»… Кать, он задолбал! Он постоянно случайно мимо меня проходит! Я обедаю, он как бы случайно тоже тащит свой пакет с едой. Я варю кофе, ему тоже, блядь, хочется вдруг кофе! Я выхожу покурить, и он опять, конечно же, случайно там! – распалилась Верка. – Так, продолжаю: «Я случайно проходил…». Я его перебиваю: «Так, Миш, ты что хотел, я занята сейчас!» – «Так это самое… Давай сходим на Монстры на каникулах!» И заржал так по-идиотски. Ну почему заржал, распереживался, я понимаю, это нервное, нервная хорея у него уже развилась… Кать, представь: сорокапятилетний мужик приглашает сорокалетнюю женщину на мультик да еще на каникулах! Я не понимаю, Кать! Почему на каникулах? Он детей своих хочет притащить что ли?! Чтобы они потом маме рассказали, что у папы-неудачника, наконец-то, появилась женщина! – Веру распирало, а Катька продолжала ржать, хлопая себя по коленке.

– Да нет, Вера, это мультик так называется «Монстры на каникулах»!

– Аааа…Ну это дела не меняет, все равно, что за дурацкое приглашение!

– И что? Я надеюсь, ты согласилась!