Добро пожаловать в Найт-Вэйл

«Я и впрямь здорово вожу машину», – часто думал Джош, даже когда слишком близко прижимался к отбойникам на автострадах, выезжал на обочины или не уступал дорогу фигурам в капюшонах, результатом чего становилась обязательная многочасовая городская апатия. Правила дорожного движения в Найт-Вэйле очень запутанные, и гражданские водители знают лишь то, что им положено знать.

Их уроки вождения часто заканчивались словами «очень неплохо», «спасибо» и короткой паузой, после чего они расходились по отдельным безмолвным комнатам. Чуть позже Диана стучала и говорила: «Джош», а тот отвечал или нет.

Диане было больно. Она не отдавала себе в этом отчета, но все было именно так.

– Джош, – каждый день говорила она, очень часто и по различным причинам.

Джош любил свою мать, но не знал почему. Диана любила своего сына и не задумывалась почему.

А еще дом отличался от других домов тем, что в нем тайно жила безликая женщина, хотя для нашего повествования это и не важно.

Глава 3

«КИНГ-СИТИ», – было написано на бумаге.

За всю свою жизнь Джеки никогда не испытывала страха. Она ощущала неуверенность, беспокойство, грусть и радость, которые все сродни страху. Но самого страха она не испытывала никогда. И тогда тоже.

Она принялась закрывать заведение – протирать раковину в туалете, мыть полы и поправлять толстую мешковину, прикрывавшую запрещенные или секретные предметы вроде машины времени, которую Ларри Лерой выкрал из Музея запрещенной техники, и ручек с карандашами (в Найт-Вэйле письменные принадлежности уже давно находились вне закона по причинам охраны общественного здоровья, хотя все тайком пользовались ими).

Джеки все еще сжимала листок бумаги в руке. Не осознавая этого, она занималась своими делами, но бумажка оставалась у нее в руке. Смазанные написанные карандашом буквы. Торопливый почерк. Она положила ее на треснувшее стекло, лежавшее поверх прилавка.

Теперь настало время покормить живые предметы. Некоторые вещи были живыми. Какие-то из них были собаками, какие-то – нет.

В пустыне появились огоньки – низко висящие светящиеся пузыри, приближающиеся и исчезающие. Раньше Джеки их никогда не видела. Она не обращала на них внимания, как и на все, что не входило в узкий круг ее обыденной жизни.

В Найт-Вэйле всегда было что-то, чего она раньше никогда не видела. Был человек, мимо которого она как-то прошла в пустыне, – он обрезал ножницами кактус, словно стриг его. Был кактус с густой шевелюрой на макушке. Был день, когда маленькая трещинка, всегда видимая на небе, вдруг открылась, и оттуда вылетели несколько птеродактилей. Чуть позже выяснилось, что это были птеранодоны, так что паника поднялась напрасно.

Она закончила сверять инвентарную ведомость. Листок все еще оставался у нее в руке.

«КИНГ-СИТИ», – значилось на нем.

Как он туда попал?

– Как это сюда попало? – спросила Джеки.

Собаки не ответили, менее разумные предметы – тоже.

В задней комнате она положила бумагу в ящик стола, который не использовала для работы, которой у нее не было.

Процедура закрытия заведения завершилась. Если честно – а Джеки пыталась быть честной, – она искала повод не уходить. Если честно, а она старалась быть честной, пол, например, был довольно чисто вымыт. Джеки посмотрела в окно. Низко висевшие над пустыней светящиеся пузыри исчезли. Не осталось ничего, кроме далекого самолета, медленно ползущего по небу, и его тусклых красных огней-маячков, своим мерцанием отбивавших сообщение:

«ПРИВЕТ. ЗДЕСЬ КРОХОТНЫЙ ОСТРОВОК ЖИЗНИ, СОВСЕМ РЯДОМ С КОСМОСОМ. МОЛИТЕСЬ ЗА НАС. МОЛИТЕСЬ ЗА НАС».

Листок был у нее в руке.

«КИНГ-СИТИ», – было написано на нем.

Джеки впервые испытала страх и не знала, что это такое.

Впервые за долгое время она пожалела, что у нее нет друга, которому можно позвонить. В школе друзья у нее были, она это знала, хотя о самой школе у нее сохранились смутные и спутанные воспоминания. Никто из ее друзей не остановился на отметке в девятнадцать лет. Они взрослели и жили своей жизнью. Они старались поддерживать с ней контакт, но это оказалось нелегко, потому что они делали карьеру, растили детей и выходили на пенсию, а Джеки так и оставалась девятнадцатилетней.

– Так тебе до сих пор девятнадцать? – спросила Ноэль Коннолли, когда они в последний раз разговаривали по телефону. В ее голосе слышалось явное неодобрение: – О, Джеки, ты когда-нибудь думала, чтобы взять и стать двадцатилетней?

Они дружили с тех пор, как за два года до окончания школы вместе начали заниматься испанским, но когда Ноэль наконец-то задала Джеки этот вопрос, ей уже исполнилось сорок восемь, и говорила она с Джеки тошнотворно-покровительственным тоном. Джеки так ей и сказала, и тон Ноэль сделался открыто снисходительным, после чего они обе швырнули трубки и с тех пор никогда не разговаривали. Взрослеющим и стареющим людям кажется, что они такие мудрые, подумала Джеки. Словно время вообще ничего не значит.