Добро пожаловать в Некрополь

Поначалу «бульбаки», «бульбовцы», или же, как их всё чаще называли, «бульбаши», ограничивались мелкими «пакостями», расстреливая одиноких фашистов и их прихвостней, но вскоре боевые действия приобрели массовый характер и в конце концов вылились в полноценную национально-освободительную войну.

Весной 1943 года УПА освободила от немецкой оккупационной администрации десятки населенных пунктов Волыни. В частности, такие как: Владимирец, Степань, Дубровица, Деражное, Олыка, Цумань, Горохов…[49] В марте на освобожденной от немцев территории в 2,5 тысячи квадратных километров была провозглашена так называемая Колковская республика. Сами Колки[50] объявили столицей Украины до освобождения Киева от нацистов; при въезде в городок установили соответствующую табличку.

Но фашисты не унимались.

В воскресенье 9 мая 1943 года отряд из почти четырёх сотен карателей напал на село Яполоть Костопольского района Ровненской области. Местные селяне снова не выполнили непомерный «контингент». Против оккупантов выступила сотня «Романа» — подразделение Украинской повстанческой армии, базировавшееся в близлежащих лесах. Бой длился более 6 часов. Нападающих выбили из села, при этом погибли 35 немецких солдат.

Всего за время войны УПА провела против германских войск около 200 вооружённых операций, в ходе которых было уничтожено свыше 12 000 оккупантов.

Такое положение дел открывало новые, неслыханные ранее возможности для кашовских подпольщиков. Тем более что многие полицаи уже открыто переходили к повстанцам. Вскоре на такой шаг решились и оба Ковальчука — Иван и Алексей. Первый — по совету Ниманда, второй — по зову сердца.

А в начале августа 1943 года необходимость в маскировке и вовсе отпала. Именно тогда разведчики получили приказ «слиться с партизанами» и стали собираться в долгую дорогу. Через Ковель — на Любомль, из Любомля — в Шацк. Заодно решили прихватить с собой полицейский архив. За этим занятием их и застукал новоназначенный начальник участка.

— Что вы робите, хлопцы?

— Не видишь? Собираем документы! — поигрывая оружием, улыбнулся Иван Иванович.

— Зачем?

— Не знаю. Обер-лейтенант приказал! — он кивнул на Ниманда, которого полицай никогда ранее не видел.

— А ты что, совсем не в курсе? — скорчил удивлённое лицо тот.

— Нет.

— Не сегодня завтра здесь будут русские!

— Не может быть… Я радио слушаю! Они топчутся где-то под Курском…

— Это говорится, чтобы поднять морально-волевой дух… На самом же деле Советы уже высадили под Ровно мощнейший десант! — выдал невероятный, чуть ли не фантастический для того времени сценарий обер-лейтенант.

— Оцэ так номер… Выходыть, трэба тикаты?!

— Похоже.

— То я с вами, хлопцы!

— На кой ляд ты нам нужен? — уже на чисто русском пренебрежительно произнёс Ниманд и разрядил в полицая свой вальтер.

49. Шацкий район Волынской области Украины, август 1943 года

С приближением советских войск всё активнее и решительнее становилось сопротивление партизан и подпольщиков Правобережной Украины и в то же время жёстче и свирепее ответные репрессии агонизирующего оккупационного режима.

К тому времени в Шацких лесах уже действовало мощнейшее партизанское соединение под командованием А.Ф. Фёдорова, в состав которого недавно влились не только партизаны-шковородинцы, а и обер-лейтенант Ниманд с майором Ковальчуком. Но, как ни старались разведчики, сведения, добытые ими в ходе операции «Тяжёлая вода», по-прежнему равнялись нулю…

В первый день последнего месяца жаркого лета 1943 года преданный фашистский служака Костенко таки «дожал» Семенюка; после его очередного доноса Свирида, давно предчувствовавшего собственную гибель, казнили на центральной площади райцентра.

В ответ на это около пяти сотен народных мстителей разгромили гитлеровский гарнизон в Шацке и, опьянённые успехом, сразу же нанесли удар по предполагаемому секретному объекту в деревне Свитязь. Срезали колючую проволоку, перебили охрану… Но никаких следов существования научной лаборатории Ковальчук там не обнаружил. И сразу понял, что его перехитрили.

«Противник заподозрил, что профессор Селезнёв не утонул, и перенёс лабораторию в другое место… Но ничего, сволочи, я ещё доберусь до вас!»

— Уходим, — приказал он и бросил взгляд направо — туда, где один из молодых бойцов как раз начинал обыскивать поднявшего вверх руки фрица — единственного оставшегося в живых после партизанского наскока. Его физиономия показалась знакомой…

— А ну-ка, Паша, приведи ко мне этого недобитка.

— Слушаюсь, товарищ майор!

— По-русски шпрехаешь?

— Найн…

— Фамилиэннамэ?[51]

— Оберфункер[52] Кранк!

— Значит, радист?

— Я, я!

Ковальчук ещё раз пригляделся к пленному и радостно вскрикнул:

— Вася?

Того аж передёрнуло.

— Профессор Селезнёв?.. — вырвалось на чистом русском.

— Для тебя, Васёк, майор Ковальчук. Ясно?

— Так точно…

— Повторяю: имя, фамилия? Ну!

— Василий Пилипишин…

— Где Грызачёв?

— Вам даже известна его фамилия…

— Отвечать!

— Не знаю. Ей-богу!.. На следующий день после того, как вы пропали, Гриня собрал профессоров и куда-то увёл, — подтвердил его опасения радист. — Больше я ни их, ни его ни разу не видел…