Добро пожаловать в обезьянник

Врагов бесит, что мы в любое время можем наблюдать за ними, а они не имеют возможности нас видеть, пока мы не войдем в тело. По-моему, они нас боятся до смерти, хотя бояться амфибий так же глупо, как бояться восхода солнца. Они могли бы обладать всем миром — за исключением хранилищ, за которыми присматривают амфибии, — а вместо этого собираются в испуганные кучки, словно мы вот-вот обрушимся на них как гром среди ясного неба и сотворим что-нибудь ужасное.

Они повсюду понаставили разных хитрых штуковин, которые, по их замыслу, должны распознавать присутствие амфибий. Всем этим приспособлениям грош цена, но с ними враги чувствуют себя увереннее — будто их окружили превосходящие силы, а они сохраняют выдержку и готовы дать достойный отпор. «Ноу-хау» — они все время толкуют друг другу о том, какие у них есть «ноу-хау», а у нас ничего подобного и в помине нет. Если «ноу-хау» — это оружие, то тут они абсолютно правы.

Думаю, мы с ними находимся в состоянии войны. Правда, мы не ведем военных действий, разве что держим в тайне расположение наших хранилищ и место парадов. Ну и сразу покидаем тела, если они устраивают воздушный налет, пускают в нас ракету или придумывают что-нибудь еще.

От этого враг только еще больше бесится, потому что налеты и ракеты стоят денег, а взрывать никому не нужные здания — не лучший способ потратить деньги налогоплательщиков.

И все-таки они довольно умны, учитывая, что, кроме мыслительной деятельности, вынуждены еще и следить за своими телами, так что в их лагере я стараюсь соблюдать осторожность. Вот почему я сразу подумал, что пора сматываться, когда мы с Мадж увидели посреди одного из их полей хранилище тел. Мы давно уже не интересовались, чем занят враг, и хранилище показалось мне крайне подозрительным.

Мне, но не Мадж. С оптимизмом, которым она стала отличаться с тех пор, как впервые попробовала тело королевы бурлеска, она предположила, что объяснение может быть лишь одно: враги прозрели и сами готовятся превратиться в амфибий.

Надо сказать, все выглядело именно так. Новехонькое хранилище, под заглушку набитое телами, — совершенно невинное зрелище. Мы покружились немного вокруг, причем радиус кругов Мадж становился все меньше и меньше — ей хотелось посмотреть, какие здесь предлагают женские тела.

— Пора сматываться, — поторопил ее я.

— Но я же просто смотрю, — упиралась Мадж, — что случится, если я посмотрю?

А потом она увидела то, что было выставлено в главной витрине, и забыла, кто она и откуда.

В витрине было самое потрясающее женское тело, что я когда-либо видел, — ростом шесть футов, сложение как у богини. И это еще не все. Кожа с медным отливом, волосы и ногти цвета зеленого шартреза и сверкающее золотое вечернее платье. Рядом находилось тело высокого белокурого гиганта в бледно-голубом маршальском мундире, украшенном алыми лампасами и увешанном орденами.

Скорее всего враги украли эти тела во время налета на какое-нибудь из наших отдаленных хранилищ, а потом накрасили и одели.

— Мадж, назад! — предостерег я.

Меднокожая красавица с шартрезовыми волосами пошевелилась. Взвыла сирена, из укрытий высыпали солдаты и схватили тело, в которое только что вселилась Мадж.

Хранилище было ловушкой для амфибий!

Телу, перед которым Мадж не смогла устоять, заранее связали лодыжки, лишив возможности сделать несколько шагов, необходимых, чтобы выйти из него. Торжествующие солдаты потащили Мадж прочь, словно настоящего военнопленного. Пришлось взять единственное доступное тело — франта-фельдмаршала, чтобы хоть как-то помочь ей. Безнадежно — фельдмаршал тоже был приманкой со связанными ногами. Солдаты потащили меня вслед за Мадж.

Самоуверенный молодой майор, командовавший солдатами, от радости едва не пустился в пляс. Он стал первым человеком, поймавшим амфибию, — огромное достижение с точки зрения врагов. Они долгие годы воевали с нами и истратили на это бог знает сколько миллиардов долларов, но, только поймав кого-то из нас, можно было заставить амфибий обратить на врагов хоть какое-то внимание.

Когда нас привезли в город, люди высовывались из окон, размахивали флагами, приветствовали солдат и освистывали нас с Мадж. Здесь были все люди, которые не хотели становиться амфибиями, которые думали, что быть амфибией — ужасно. Люди всех цветов кожи, всех рас и национальностей объединились, чтобы бороться с амфибиями.

Оказалось, над нами с Мадж хотят устроить показательный процесс. Продержав всю ночь в тюрьме связанными по рукам и ногам, нас отвезли в здание суда, где уже стояли наготове телевизионные камеры.

Мы с Мадж были совершенно измочалены — не помню, когда еще нам приходилось так долго пребывать в теле. Как раз когда нам нужно было хорошенько продумать, как вести себя на суде, тела вдруг начинали доставать нас голодными болями, мы никак не могли уложить их поудобнее на нарах, как ни старались, и, конечно же, телам необходимо было получить свои восемь часов сна.