Доброключения и рассуждения Луция Катина (без иллюстраций)

Сызнова грянул гром, в воздухе полетели злые осы, отовсюду раздались крики боли. С головы Луция слетела шапка, словно сбитая ударом палки, а Карповиц (он был повернут спиной к австрийцам) перестал душить своего противника и сполз вниз.

Поглядев на себя, Катин увидел, что перед мундира у него мокр и красен. Убитый наповал сержант обмочил его своей кровью.

Горн звал уцелевших в штыки, барабаны колотили лихорадочную дробь, а у Луция в голове словно луна выглянула из-за туч и озарила тьму. Он понял, что́ нужно делать.

С громким стоном молодой человек повалился навзничь. Коли все вокруг убиты, так и он тоже.

Мимо замелькали белые штаны, черные гетры, синие фалды – через лежащего одна за другой перескакивали шеренги. Несколько раз по боку, по руке задевали жесткие каблуки, но боли Катин не чувствовал. Он желал лишь одного: чтобы всё это скорее миновало.

Наконец вверху осталось только небо – безмятежное, равнодушное к жизни и смерти земных букашек.

Подниматься на ноги рано, подумал Луций. Надо чтобы еще прошли флигельманы. Сих он не увидел, потому что на всякий случай зажмурил глаза, но услышал торопливый топот.

Ныне пора!

Он сел, обозрел окрестности. Впереди – цепочка флигельманов и спины атакующих байрейтцев. Сзади сплошной синей массой надвигался полк второго эшелона.

Катин вскочил. Пригнувшись, побежал вбок, чтобы следующая волна не увлекла его за собой.

На поле многие упавшие шевелились, некоторые пытались подняться. Раненых здесь было больше, чем убитых. Некоторые просили помощи, но Луций ни к кому сейчас не испытывал сочувствия. Постыдный инстинктус гнал его прочь – куда угодно, только бы подальше от этого проклятого места!

Вот наконец беглец оказался вне фронта второго полка, но дальше, третьим уступом, надвигался еще один. Фридрихова «косая атака» разворачивалась во всей своей монументальной сокрушительности. Дезертиру, не успевшему перевести дух, пришлось мчаться дальше – туда, где шагах в трехстах, посреди ничейной зоны темнел кустарник.

Катин бежал через поле, где уже полегли многие. Земля была не зеленой, а синей от прусского сукна, а во многих местах красной. Но приближавшийся с барабанным боем полк почему-то был в желтых мундирах, и флаг над строем тоже был незнакомый: сиреневый лев в пятизубчатой короне.

Не успеваю, понял Луций, видя, что передней шеренге до спасительного кустарника ближе, чем ему. Неужто остановят, схватят? Для острастки остальным могут и заколоть на месте…

Он остановился, беспомощно оглядываясь.

Бежать было некуда. С одной стороны пруссаки, с другой – австрийцы. Упасть и снова притвориться мертвым? Но кто-нибудь из желтых уже наверняка приметил одинокую фигуру.

И тут произошло непонятное. Марширующий полк внезапно остановился. Дьявол знает, по какой причине, но шанса Катин упускать не стал. Он ринулся дальше и через полминуты, задыхаясь, рухнул меж замечательно густого терновника, причем нисколько не посетовал на острые колючки.

Наш герой был если не спасен, то по меньшей мере убережен от неотвратимой опасности.

Малость придя в себя, Луций раздвинул ветви, чтобы посмотреть на шеренги, чудодейственно остановившиеся в тридцати или сорока саженях от его укрытия.

Солдаты по-прежнему не двигались. Перед строем, взмахивая рукой в белой перчатке, высился верховой. Под ним пританцовывал чудесный в серых яблоках конь, на шляпе развевался сиреневый плюмаж. Наверное, то был командир желтых мундиров. Он что-то кричал им тонким сорванным голосом, однако с расстояния было не разобрать.

Застучали копыта. Вдоль фронта галопом летел синий всадник.

– Господин полковник! – издали завопил он. – Король желает знать, отчего вы остановились!

Тот, к кому он обращался, повернулся в профиль и тоже крикнул. Теперь Луцию было слышно каждое слово.

– Я своих ангальтцев на бойню не поведу! Так ему и передайте!

Королевский ординарец был уже рядом и заговорил тише, но желтый полковник отвечал ему тем же высоким фальцетом:

– Невозможно? Невозможно то, что здесь творится! Вы все сумасшедшие!

И махнул рукой на окровавленное поле.

Истинно так, подумал Катин, лучше не скажешь. Будто десятки тысяч людей разом свихнулись и, охваченные припадком бешенства, кинулись творить друг над другом всяческое зверство.

Чем закончится спор между удивительным полковником и королевским посланцем, он досматривать не стал. Нужно было уносить ноги подальше от баталии, пока она не дотянулась до беглеца и не обожгла его своим драконьим пламенем.

От кустов Луций перебежал еще один луг, за которым уже начинался лес – в этой стороне пустой и безлюдный.

Сзади загудела, затряслась земля. Дезертир обернулся.

С соседнего холма, растекаясь полумесяцем, катилась голубая австрийская конница – прямо во фланг наступающим пруссакам.

Катин содрогнулся, поспешил вон от ужасных звуков: храпа, брани, стонов, хруста, металлического лязга.