Добронега

С подоконника он заступил на карниз, прошел боком некоторое расстояние, взялся за уступ, попросил помощи, и прыгнул вперед и вверх, перемахивая узкий проход между стенами и удачно, мягко падая ладонями и локтями на широкий карниз светелки. Закинув ногу на карниз, он подтянулся, встал на колени, повернулся боком, а затем спиной к стене. Окно светелки было тускло освещено. Хелье приблизился к нему и осторожно, чтобы не сверзиться (внизу было совершенно темно, и как далеко земля — неизвестно), воспользовавшись тем, что одна из створок ставни была приоткрыта, заглянул внутрь. Он тут же отдернулся, очень надеясь, что его не заметили. Нет — не заметили. Разговор продолжался, ритм не нарушился. В светелке горела печь, трещали поленья — возможно поэтому.

— Твое легкомыслие к хорошему не приведет! — уверял Марию Васс. — Вот и Эржбета его знает.

— Не то, чтобы знаю, — уточнила Эржбета. — Но я видела его в Новгороде и здесь. Он постоянно участвует в событиях. Он подослан.

— Может, его Неустрашимые подослали следить, как идут их дела, — предположил Васс. — Наблюдателем.

— Сомнительно, — сказала Эржбета.

— Что скажешь, Мария?

— Он слишком молод для такой миссии, — ответила Мария, помолчав. — Здесь что-то другое. Оставим его пока что. Что у нас с Борисом?

— Все готово, — сказал Васс. — Всем, кому нужно, заплачено. Можно его умыкнуть прямо из войска.

— Нет, — возразила Мария. — Лишний шум. Нужно выждать момент, когда он пойдет на Подол пить.

— Он теперь туда долго не пойдет, — возразил Васс. — Ему Владимир запретил.

Мария засмеялась.

— Сколько всяких передвижений из-за одного пьяницы, — возмутилась Эржбета. — Прости меня, княжна, но как-то нелепо это. Да и не верю я, что Владимира можно таким образом запугать.

— Можно, — возразил Васс. — Еще как можно. Ты этого можешь и не знать, это давно было, года четыре назад. Как Борис тогда загулял где-то, пропал из виду, Владимир извелся. Думал, что греки выкрали, хотел уж войско собирать, на Царьград по старинке идти. Даже олегов щит где-то для него откопали, для пущего устрашения.

— И что же? — спросила Эржбета без особого энтузиазма.

— Ничего. Появился Борис через неделю. На ногах стоял не очень твердо, но живой и здоровый. Отоспался потом. Нет, Владимир обязательно должен уступить.

— Да, — сказала Мария. — Вот ты и пойдешь к Владимиру.

— А?

— К Владимиру пойдешь. Предъявлять условия.

— Почему я? Нет уж, Владимир меня не любит, да и я его не жалую. Найди кого-нибудь еще.

— Пойдешь, — заверила его Мария.

— Нет.

— Значит, не уверен ты в себе. А раз не уверен, значит так и скажем Неустрашимым. Да? Все было готово, но Вассу не хватило решимости. Вот пусть Неустрашимые потом и думают, что делать.

— Это нечестно, Мария! — возмутился Васс. — Пусть Эржбета идет! Да мало ли у нас людей!

— У Эржбеты другие дела есть. Я заинтересована в том, чтобы планам нашим следовали добросовестно. А если ты ничем не рискуешь — какая может быть добросовестность, Васс, помилуй? А так ты будешь стараться. Да и чего тебе бояться? Скажешь Владимиру, что тебя заставили, что ты не при чем. Ты знаешь, как это все преподать, не впервой тебе.

— А знаешь, что? — вскинулся Васс. — А вот не пойду я никуда. Не желаю. И последствий не боюсь. Хочешь ябедать Неустрашимым — ябедай. Раскомандовалась!

Он протопал к двери и обиженно ею хлопнул, выходя.

— Пойдет, — заверила Эржбету Мария. — Это он просто капризничает.

— Я знаю, княжна, — согласилась Эржбета. — Что-то долго не ведут нашего спьена.

— Может, он убежал.

— Нет, я верных людей послала. Убегать здесь некуда. Пойду-ка я посмотрю, что там к чему.

— Иди.

Эржбета вышла. Мария сладко потянулась и присела на кровать.

Сейчас меня будут искать по всему терему, подумал Хелье. То есть, уже ищут. Глаза его привыкли к темноте. Широкий карниз находился на расстоянии в три человеческих роста от земли. Если повиснуть на руках и удачно спрыгнуть, можно остаться целым. Но это всегда успеется. Тьма-то какая. Как в Сигтуне.

Он стал смотреть, как Мария стаскивает сапожки, развязывает гашник, расплетает кокетливую италийскую косу. Неужели у нее нет служанки? Независимая особа. Но как хороша! Как хороша, поселяне! И даже понятно, почему нет служанки. Служанки все — дуры завистливые, будут языком трепать промеж своего хорлова сословия, мол, у княжны ноги коротки, зад тяжелый, и вообще она вся нескладная. А зачем? Вот и нет у гордой Марии служанки.

Юбку она небрежно бросила на стул. Потащила рубаху через голову. Распрямилась, тряхнула негустыми волосами, отбрасывая их назад — гибкая и тонкая, несмотря на широкие бедра. Не снимая портов, Мария забралась под покрывало и некоторое время нежилась, потягиваясь. Взяла какую-то грамоту с прикроватного столика. Выбралась из-под одеяла, прошлепала босыми ногами к круглому столу у печи, взяла свечку. Вернулась. Водрузила свечку на прикроватный столик. Опять забралась под покрывало. Читает.

В дверь постучали.

— Да! — громко произнесла Мария. — Входи!

Эржбета вошла — мрачная, озабоченная.

— Не нашли пока что.

— Ну да?