– Не будет. Во всяком случае, ее не будет сейчас. С Болеславом очень трудно договориться без посредничества Святополка. Вот и имей дело со славянами. Кстати, когда будешь брать плотника… постарайся, чтобы об этом не узнали люди Ярослава.
– Постараюсь, – ответил радостно и тихо Рагнвальд. – А зачем, позволь спросить?
– Что это ты расцвел вдруг? … Зачем… Мало ли с кем понадобится нам в ближайшее время искать союза.
– Не понял.
– И не надо. Езжай и делай, что велено.
– А ты?
– А я побуду с князем. Прослежу, чтобы он не напутал чего, не натворил дел. Славяне – очень ненадежный народ.
– А все-таки, если я в детинце ничего не узнаю?
– Спрашивай за воротами. Не мне тебя учить. Иди. Нет, подожди. Ты заметил ухаря, который рядом со Святополком стоит?
– Да.
– Будешь выходить, глянь ему в лицо. Запомни его хорошо. Запомни надолго. Его нужно будет обязательно найти. Не сейчас, а потом. Но найти обязательно. Мне необходимо будет с ним поговорить.
Рагнвальд кивнул и пошел к двери. По пути он чуть не споткнулся о торчащую из земляного пола рукоять.
***
Подкреплений не было. Ярослав на них и не рассчитывал так скоро. Гонец доложил, что Святополк переправляет часть войска через Днепр всего в трех аржах к югу, намереваясь, очевидно, заступить на юго-западный хувудваг. Ярослав и Жискар забрались на стену детинца. Да, перемещения на юге действительно имели место.
– Запереть, что ли, ворота? – размышлял Ярослав вслух. – А, Жискар? Выстоим до прибытия подкреплений?
– Большой город какой, – сказал Жискар рассеянно. – Красивый … Есть красивые женщины … А городскую стену нужно строить из камня.
– Да, – согласился Ярослав. – Именно. Что ж, посылай биричей, пусть собирают народ на торге.
– На торге? – удивился Жискар. – Что есть торг?
– Foire, – объяснил Ярослав. – Э… Le… la? … marche.
– О! Это который внизу?
– Да, на Подоле. Иди, иди. Через два часа чтоб все собрались. Сколько тут жителей? Тысяч семьдесят, восемьдесят. Поместятся.
***
Морковник Грыжа, живший неподалеку от Подола и услышавший от сиплого бирича, что князь будет нынче же говорить на торге, вернулся в дом, съел обед, без излишней жестокости побил жену, приговаривая «А вареники-то перепрели, хорла, перепрели вареники-то», умылся наскоро и проследовал на торг. Народу было ужас сколько, и Грыже, человеку в принципе не злому, но увлекающемуся, пришлось действовать плечами, локтями, и даже коленями, чтобы пробить себе путь в первые ряды. Удивительно, как в городе умещается столько разного народу, думал Грыжа, придерживая рукой кошелек в кармане портов, чтобы не украли. И все разные. Вот стоят сынки боляр, держат в руках пучки укропа – это чтобы досадить новым властям, мол, вот при Добрыне, отце народном, было замечательно, а теперь вон чего. Вот просто тупые ремесленники. Вот старики и старухи, им близко не подойти, они немощны. Вон священники в длинном. Вон купцы. Как много всяких. Вон холопы. Да. А вот и князь. Ишь как едет на коне, с ратниками. Интересно, слезет он с коня, перед тем, как говорить, или нет? Грыжа тронул за плечо стоящего рядом ремесленника.
– Три медяка закладываю, братец, что князь не слезет с коня.
– Пес ети твою мать, – взволновался ремесленник. – Напугал! Чего ему слезать?
– На ногах-то говорить удобнее.
– Это тебе удобнее, потому у тебя коня нет.
– Люди добрые, киевляне, дети мои! – крикнул князь и спрыгнул на землю.
– Видишь? – сказал Грыжа.
– Так он сначала заговорил, а только потом слез.
– Нет, ты проиграл.
– Нет, не проиграл.
– Три медяка проиграл.
– Мы не договаривались.
– Нет, договаривались.
Кругом заинтересовались спором.
– Дети мои, – сказал Ярослав. – Сюда идет Святополк с тысячами воинов. Город не удержать, да и не хочу я, чтобы жители Киева гибли понапрасну. Мы уйдем без боя, но вернемся. Мы дадим Святополку бой, но не в Киеве. Киев слишком хорош для этого. Дети мои, оставляю я вам киевскую казну нетронутой, дабы не наложил на вас Святополк дань непосильную, найдя ее пустой.
– Пусть катится обратно к своим астерам, – сказали в толпе не очень громко.
Где-то захихикали. Никому и в голову не пришло, что Ярослав мог услышать. Но он услышал.
– Дети мои, – сказал Ярослав, качая головою. – Я плоть от плоти вашей.
Никто не понял, что это реплика на сказанное в толпе.
– … И Святополк тоже. Я хочу, чтобы вы жили хорошо. Святополк тоже этого хочет. Разница лишь в том, что я знаю, как это устроить, а Святополк не знает. Я не хочу кровопролития на ваших улицах, и потому ухожу. Святополк хочет, и потому идет сюда.
Те, кто все еще слушал князя, переглянулись в недоумении – к чему это он?