ДОБРОТОЛЮБИЕ

3) По состоянию души твоей, узнавай, кто подошел к тебе, — наш, или из супостатов? Если душа твоя сохраняется безмятежною, неколеблемою, не небрегущею о небесных созерцаниях и полна вожделения отложенных нам благ, добре, отвори ему двери сердца, прими его и свечеряй с ним, да напитает он тебя паче к большему возлюблению Бога и божественных вещей. Если же близость его смущает душу твою, наполняет ее толпою помыслов, обращает очитвои к плоти и крови, к мирским связям и пристрастиям, и к предлежащему удовольствию, до неистовства возбуждая душу твою и как бы вскипячая ее разжжением сластей похотных: увы! — стань подальше и дракона этого отгони. Он пришел, чтоб в одно мгновение времени уничтожить многолетние труды твои, твои подвижническая усилия, многия слезы, молитвы и доблестныя борения и преодоления врагов, пришел, чтоб тебя, воина Христова, показать добычею мгновенной сласти похотной, пришел,чтоб такого доблестнаго мужа, напоив чашею ядом пропитанной сласти греховной, умертвить на веки. — Пишу cиe, не как безстрастный, но как искушенный, паче же как многострастный; иное узнал я из того, что приходилось читать, иное из наставлений отца моего и из того, что слышал от других многих.

177.

1) Многия нападают на нас страсти по действию врага. Бороться надо, держа себя облеченными во всеоружие духовное. 2) Между сими оружиями не последнее есть познание божественных истин, чрез слушание поучений, которым к сожалению мы так плохо пользуемся. 3) От этого мы неисправны и прилепляемся к недоброму, хотя стоит только возжелать, и весь день можем мы делать одно достодолжное. 4) Начните же так поступать. [2, 115].

1) Стойте доблестно в многотрудной жизни вашей, претерпевая и зной дневной, и хлад нощной, мысленно и чувственно; но мысленно паче, потому что присущ нам огнь похоти, паче халдейской печи разжигаемый невидимым Навуходоносором; нападают на нас и другия страсти, одна против другой увлекая душу бедную: гнев, ярость, памятозлобие, гордость, леность, разслабление, пристрастие, самолюбие и наибольшее из зол, невеpиe. Много потребно нам мужества и великодушия, много неленостной крепости и силы, терпения, благодушия, трезвения и бодренности, чтобы тем могли мы отражать воздымаемыя против нас искушения и лукавства диавола, чтоб преклонить колена пред ваалом похоти, чтоб не поклонитъся образу страстей, чтоб не погубить, что добре собрали, чтоб не разорить, что с Божиею помощию создали. Как иначе и избегнуть нам сказанных страстей, как не всесердечно возложившись на Господа и облекшись во все духовныя оружия к поражению враждебных нам сил?

2) Оружия же сии духовныя суть: молитва и упование, смирение и послушание, любовь и вера, безпристрастие и совершенное ума преложение от всего мирскаго, всегдашнее поучение и беседование о спасении, не безразличное и не безразборчивое на все смотрение и всего слышание, равно как употребление уст и рук, всегдашнее себя ограждение страхом Божиим и помышлением о Боге, с неудержимым вожделением будущих благ: ибо если сего не будет в нас, то как не внасть нам в пагубу греховную? как не попасть в руки ненавидящих нас врагов? — Увы! Сколько слышим мы? Сколько внушают нам Писания? Сколько учат богоносные отцы? Но мы все забываем и нисколько не заботимся о том. Как семя, посеянное поверх земли земледельцем, прежде чем плуг скроет его под землю, расхищается птицами: так лукавыя птицы вражеския похищают у нас божественное слово, как бы из уст; и духовныя семена остаются бездейственными в нас, остаемся и мы безплодными, не принося произрастений добродетели. Что другое можно подумать, как не это, если когда отцы разглагольствуют с нами о целомудрии, о мужестве, о правде, или о другой какой добродетели, мы тотчас после слушания, как бы ничего не слышавшие, оказываемся совершенно противными тому. Повествуют нам о суде и слезах, а мы, выходя, начинаем смеяться и хохотать. Обуздывают души наши строгими о чистоте словами, а мы тотчас, по выслушании того, похотствуем, блуднически посматривая друг на друга, издавая и принимая слова, самыя продерзыя. Убеждают нас к смирению и благопокорливости, а мы, прямо после беседы о том, надымаемся, зверствуем и оказываем непослушание. Убеждают к пощению, а мы чревонеистовствуем; к бдению, а мы тотчас предаемся сну; к кротости, а мы тотчас яримся; к молчанию, а мы празднословим; к усилению работ, а мы уклоняемся; и просто сказать, мы, как будто нарочно, обращаемся на путь противоположный тому, какой нам указывало наставление. И это я говорю не о новичках только, но и мнящихся быти нечто, и призванных к начальствованию по какой либо части, и вчиненных в священнодействователи. — Увы! Что страждем мы от сатаны обольстителя?