Добротолюбие. Том III

В какое время жил преподобнейший отец наш Филимон, из богоносных отцов наших трезвеннейший и слезно-сокрушеннейший, достопамятности отеческие не сказали нам. Но что он был муж благоговейнейший и многоопытный и любил безмолвие паче, нежели кто другой из старцев, как точнейший подражатель великого Арсения, это желающим предлежит увидеть из настоящего слова. Ибо в молитвах и молениях день и ночь терпеливо пребывая в пустынной своей пещерке и приснотекущими источниками слез и сладчайшего плача омывая себя, и над всем чувственным и мысленным боголюбно вознесшись, как глухой и немой всегда предстоял он Богу, и сподобился предивного просвещения Божественной Его благодати, от которого, как от солнечного сияния, сей приснопамятный в своем крайнем безмолвии и молчании обогатился даром не только воссуждать и рассуждать, но и прозревать и предвидеть. Свидетель сему верный предлежащее здесь сказание о нем, в котором предлагается рассудительнейшее его учение о священном трезвении, как с деятельной его стороны, так и созерцательной, основанное на долговременном собственном его опыте. Итак кому желательно сбросить с себя скверную и мерзкую одежду страстей, или, что то же, совлещись ветхого человека и облещись в светлое одеяние бесстрастия и благодати, или в нового во Христе Иисусе человека, тот, часто поучаясь в сем учении старца и узнаваемое по силе исполняя делом, удобно достигнет желаемого.

Многополезное сказание об авве Филимоне

1) Говорили об авве Филимоне отшельнике, что он заключил себя в некоей пещере, недалеко отстоявшей от Лавры, называемой Ромиевою, и предался подвижническим трудам, мысленно повторяя себе то же, что, как передают, говорил себе великий Арсений: Филимон, зачем исшел ты сюда? Довольное время пребыл он в этой пешере. Делом его было – вить верви и сплетать копиницы, которые отдавал он эконому, а от него получал небольшие хлебцы, коими и питался. Он ничего не ел, кроме хлеба с солию, и то не каждый день. О теле, как видно, совсем не имел он попечения, но, упражняясь в созерцании, был осеняем Божественным просвещением и, сподобляясь оттоле неизреченного тайноводства, пребывал в духовном радовании. Идя в церковь по субботам и воскресеньям, он шел всегда один в самоуглублении, не позволяя никому приближаться к себе, чтоб ум не отторгался от делания своего. В церкви же, став в углу и лицом поникши долу, испускал источники слез, непрестанное имея сетование и в уме вращая память смерти и образ свв. отцов, особенно Арсения Великого, по следам которого и шествовать всячески старался.

2) Когда в Александрии и окрестностях ее появилась ересь, он удалился оттуда и отошел в Лавру Никанорову. Прияв его, боголюбивейший Павлин отдал ему свое уединенное место и устроил для него совершенное безмолвие. Целый год никому не попустил он повидаться с ним, и сам нимало не докучал ему, разве только в то время, когда подавал потребный хлеб. Настало Святое Христово Воскресение. Когда при свидании зашла у них между собою беседа, и речь коснулась пустыннического жития; тогда, уразумев Филимон, что и благоговейнейший сей брат Павлин тоже питает прекрасное намерение (пустынножительствовать), богатно всевает в него подвижнические словеса, – из Святого Писания и отеческие, – всем показывая, что без совершенного уединения невозможно угодить Богу, как негде любомудрствует и Моисей, богопросвещенный отец, – что безмолвие рождает подвиг, а подвиг рождает плач, плач – страх, страх – смирение, смирение – прозрение, прозрение – любовь, любовь же делает душу здравою и бесстрастною, и тогда человек познает, что он недалек от Бога.