Добротолюбие

260. Эти же перечисленные нами действия Духа достигают большей меры в близких к совершенству. Ибо исчисленные разнообразные упокоения благодати различно выражаются словом и в людях совершаются непрерывно, так что одно действие следует за другим. Когда душа взойдет к совершенству Духа, совершенно очистившись от всех страстей, и в неизреченном общении пришедши в единение и сорастворение с Духом Утешителем и, сорастворяемая Духом, сама сподобится стать духом, тогда делается она вся светом, вся оком, вся духом, вся радостью, вся упокоением, вся радованием, вся любовью, вся милосердием, вся благостью и добротою. Как в морской бездне камень отовсюду окружен водой, так и люди эти, всячески сорастворяемые Духом Святым, уподобляются Христу, непреложно имея в себе добродетели духовной силы, внутренне пребывая безукоризненными, непорочными и чистыми. Ибо обновленные Духом как могут производить наружно плод порока? Напротив того, всегда и во всем сияют в них плоды Духа (18, 10).

261. Иной входит преклонить колено – и сердце его исполняется Божественной действенности, душа веселится с Господом, как невеста с женихом, по слову Пророка Исайи, который говорит: якоже радуется жених о невесте, тако возрадуется Господь о тебе (Исаии 62, 5). И иногда во весь день чем-нибудь занятый, на один час посвящает себя молитве – и внутренний его человек с великим услаждением восхищается в молитвенное состояние, в бесконечную глубину оного века, так что всецело устраняется туда парящий и восхищаемый ум. На это время происходит в помыслах забвение о земном мудровании, потому что помыслы насыщены и пленены Божественным, небесным, беспредельным, непостижимым и чем-то чудным, чего человеческим устам изречь невозможно. В этот час человек молится и говорит: "О если бы душа моя отошла вместе с молитвою" (8, 1).

262. Всегда ли человек входит в это состояние? Правда, что благодать непрестанно пребывает, укореняется и действует как закваска в человеке, с юного возраста, и это пребывающее в человеке делается чем-то как бы естественным и неотделимым, как бы единой с ним сущностью, однако же, как ей угодно, различно видоизменяет она свои действия в человеке к его пользе. Иногда огонь этот возгорается и воспламеняется сильнее, а иногда как бы слабее и тише, в иные времена свет сей загорается и сияет более, иногда же уменьшается и меркнет, и светильник сей, всегда горя и светя, иногда делается яснее, более загорается от упоения Божьей любовью, а в другое время издает сияние свое бережливо, и присущий человеку свет бывает слабее (8, 2).

263. Сверх того, иным во свете являлось знамение креста и пригвождалось во внутреннем человеке. Иногда также человек во время молитвы приходил как бы в исступление, казалось, что стоит он в церкви пред жертвенником, и предложены ему три хлеба, как бы вскиснувшие с елеем, и в какой мере вкушал их, в такой хлебы возрастали и поднимались. Иногда также являлось как бы светоносное некое одеяние, какого нет на земле в веке сем и какого не могут приготовить руки человеческие. Ибо как Господь с Иоанном и Петром, поднявшись на гору, преобразил ризы Свои и сделал их молниевидными, так бывало и с таким одеянием, и облаченный в такое человек удивлялся и изумлялся. В иное же время свет сей, явившись в сердце, отверзал внутреннейший, глубочайший и сокровенный свет, почему человек, всецело поглощенный такой сладостью и таким созерцанием, не владел уже собой, но был для мiра сего как бы буим и варваром, по причине изобилующей любви и сладости и по причине сокровенных тайн, так что человек, получив в это время свободу, достигает совершенной меры, бывает чистым и свободным от греха. Но после этого благодать умалялась и нисходило покрывало сопротивной силы, благодать же бывала видима как бы отчасти, и на какой-то низшей степени совершенства (8, 3).

264. Человеку надобно пройти, так сказать, двенадцать ступеней и потом достигнуть совершенства. В иное время действительно достигает он этой меры и приходит в совершенство. Потом благодать снова начинает действовать слабее, и человек нисходит на одну ступень и стоит уже на одиннадцатой. А иной, богатый благодатью, всегда день и ночь стоит на высшей мере, будучи свободен и чист, всегда пленен и выспрен. И теперь человек, которому показаны те чудеса и который изведал их опытно, если бы так было с ним всегда, не мог бы уже принять на себя домостроительства слова, или иного какого бремени, не согласился бы ни слышать, ни позаботиться, по обыкновению, о себе и об утрешнем дне, но только стал бы сидеть в одном углу, в восхищении и в упоении. Поэтому то совершенная мера не дана ему, чтобы мог он заниматься попечением о братии и служением слову, если не разорено уже средостение ограды, и смерть побеждена (8, 4).