Добровольная зависимость (СИ)

Когда мы отошли на несколько шагов, я дёрнула мужчину за рукав его рубашки и заставила посмотреть на меня.

— Как вы можете оставить его сейчас, в таком состоянии? Нельзя же просто так уйти!

— Конечно, можно! — прошипел он и кивнул в сторону кресла. — Вы не представляете, что сделал со мной алкоголь в своё время, мадам. Это чуть не погубило меня, но, слава Богу, я встретил Дженни. А сейчас, когда я смотрю на то, во что превращается мой брат, я ясно вижу прошлого себя, и это отвратительно!

За дверью вдруг послышался какой-то шорох, и деверь отвлёкся: он выглянул из комнаты в коридор, но никого там не увидел. Только тени внизу и на лестнице, и звук торопливо удаляющихся шагов.

— Прекрасно! — Эдвард всплеснул руками и нахмурился ещё сильнее. — Теперь вся прислуга в этом доме в курсе последних событий! Миссис Фрай!

К моему удивлению, экономка пришла быстро, она оказалась на пороге комнаты уже через несколько секунд, будто так и дежурила рядом.

— Прошу вас, миссис Фрай, заставьте их всех разойтись и лечь спать, наконец! — повысил голос Эдвард. Он был действительно раздражён. — И не притворяйтесь, что ничего не слышали. Мне уже надоели все ваши перешёптывания на кухне, между ланчем и ужином.

— Хорошо, сэр.

После того, как экономка ушла, прикрыв за собой дверь, я повернулась к своему хмурому родственнику и спросила:

— Вы что, действительно заботитесь о том, что скажут слуги, когда вашему брату плохо?

— Ему вовсе не плохо, он пьян, вот и всё. — Его ответ показался мне слишком жестоким. — Я знаю, что такое плохо, мадам. А это — вовсе не решение проблемы. Я слишком разочарован и устал подталкивать его. Раньше он не был таким.

Эдвард посмотрел на меня, будто ждал, что я отвечу. Я поняла лишь одно: он снова намекал на моё появление в жизни его брата, и я растерялась.

— Можете сколько угодно обвинять меня, — произнесла я упрямо, — но я старалась, как могла, сделать вашего брата счастливым.

Он хмыкнул, развернулся, намереваясь покинуть кабинет, но мои следующие слова заставили его остановиться:

— Как человек, которого едва не погубила разгульная жизнь, вы должны бы первым помочь ему и дать понять, что гнев — это не выход. Но вы струсили, и теперь уходите. А уходите только потому, что узнали себя. Вы испугались себя самого. И вы сказали, что алкоголь едва не испортил вас. Вы ошибаетесь и здесь — вы сами себя чуть не испортили. Где же ваш стойкий, фамильный дух и упрямство, сэр? Вы бросаете своего брата снова, как вы уже когда-то сделали это.

Я выпалила это, и лишь через несколько мгновений, пока Эдвард молчал, поняла, что именно сказала. Но в этот раз я не жалела ни о едином слове. Эдвард обернулся и посмотрел на меня очень пристально, по его тёмному взгляду я могла догадаться, что он не ожидал такого, и был удивлён. Через минуту, наконец, он вздохнул; его плечи устало поникли, и он сказал:

— Я предупрежу миссис Фрай, чтобы она приготовила хотя бы чаю для Джейсона. И для вас… Знаете, Кейтлин, я уже давно ни в чём вас не подозреваю. И я уверен в вас, но не в нём.

Он ушёл, а, когда его шаги стихли за дверью, я обернулась и увидела, как супруг поднялся и, держась за невысокую спинку кресла, стоял, слегка наклонив голову. Даже тогда, пьяный, в помятой одежде и с хмельным взглядом, он был слишком привлекателен, слишком желаем, и я даже подумала, что это мне бы стоило напиться до беспамятства, чтобы заглушить все те желания и страсти, которые он один мог бы усмирить.

Через пару минут, что я разглядывала его, а он стоял, ссутулившись и пытаясь держать равновесие, я решилась подойти к нему. Помогла снять уже расстёгнутую жилетку, затем осторожно усадила обратно в кресло. Вскоре миссис Фрай принесла поднос с парой чашек горячего чая, пахнущего корицей и яблоками. Осуждающе оглядев испорченный ковёр и сломанные полки, экономка ушла, но перед этим приободряющее мне улыбнулась.

Я молча опустилась на колени возле кресла, подав Джейсону чашку, и его руки почти не дрожали, пока он пил, медленно, пустым взглядом глядя то перед собой, то в пол. И вдруг до меня дошло, что все идеи и капризы событий, предшествовавших этой ночи, сошлись в одно, и теперь должно было случиться нечто такое, что бы, наконец, поставило точку. Единственное, чего я боялась — это каким же окажется предложение, где должна была бы стоять та точка.

Когда Джейсон сам поставил чашку на стол и издал вымученный вздох, я приподнялась, желая лишь посмотреть ему в глаза. Вместо этого он мягко обнял меня, и я оказалась стоящей между его коленей. Его кожа была достаточно горячей, чтобы я почувствовала её жар сквозь ткань ночного одеяния. Я просто коснулась рукой спутанных волос, затем опустилась на его колено, взяла в ладони его лицо и поцеловала, вложив в этот поцелуй всю свою тоску и нежность, потому что хотела дать понять, что он был мне нужен, и что он не одинок.