Добрые боги (СИ)

– Предатель!!! Стой!!! – Капитан, возглавлявший погоню, на полном скаку дважды выстрелил беглецам вслед из ручной пистоли. Но стрелком он оказался неважным: погоня продолжалась и вскоре скрылась из виду.

Аненка выдохнула.

– Ну, дела! – Она с удовольствием представила, как, вернувшись, расскажет об необычайном происшествии соседке.

Но странности на этом не закончились.

Едва они вышли с капитаном на перекрёсток, тот поставил бидон на землю.

– Жаль, но дальше нам не по пути, – сказал он. – Спасибо за беседу, Аненка! Пусть не оставит вас удача.

Сняв шляпу, он раскланялся и торопливо зашагал на восток, так загребая сапогами, что пыль вздымалась вокруг него, будто рядом неслась кавалькада невидимых всадников.

– Вот чудак. Мог бы и до дома проводить, занятой какой, – раздосадовано пробормотала Аненка. Она взялась, было, за бидон, но застыла в задумчивости. Ей вдруг вспомнилось, что, когда незнакомец ухватил её за локоть и заставил отступить на обочину, бидон оставался у него. В единственной руке. Но Аненка до сих пор чувствовала на коже пожатие цепких пальцев…

Из оцепенения её вывел грохот копыт: на перекрёсток выехали ещё две четвёрки стражи, теперь уже у Аненки из-за спины. Зелёное сукно мундиров украшал чёрный кант: это были люди наместника, крон-лорда Шоума.

– Видела?.. Куда?.. – Главный свесился с седла и заглянул ей в глаза.

– Что?.. – Аненка почувствовала вдруг слабость в коленях. Немолодой офицер с длинными вислыми усами спокойно смотрел на неё, но что-то с ним было не так. Очень не так.

У людей – даже у стражников самого наместника! – не могло быть таких неподвижных глаз, гулкого голоса, исходившего будто из самого нутра. От них не веяло холодом могилы и не пахло жжёной соломой.

– Куда?.. – Переспросило существо, и Аненка, с трудом подняв руку, показала в ту сторону, куда ушёл однорукий незнакомец, занимавший последнюю минуту все её мысли.

Существо окинуло взглядом следы на земле и пришпорило коня. Отряд помчался на восток, за одноруким.

Аненка утёрла лоб, подхватила бидон и, преодолевая слабость, поспешила домой. Больше ей не хотелось никаких неожиданных встреч.

Дорогой она пришла к выводу, что страшное существо ей просто-напросто померещилось: солнце голову напекло. Самый обычный стражник, искавший, как и все другие, двоих беглецов, спрашивал у неё дорогу – а она, дура, перепугалась, да еще нечаянно направила его не туда. Ей стало неловко; но ничего было уже не поделать.

Вечером она рассказала обо всём Сварливой Шуве, а та растрезвонила по всему селу, что с Аненкой Румновой приключилась история. Весь следующий день соседки, то одна, то другая, зазывали Аненку на пироги, поспрашивать-послушать. Она, конечно, была довольна: по общему счёту, вышел хороший прибыток. Только молоко в бидоне отчего-то скисло: Аненка посчитала, что тётка надурила её – и больше молока у неё не брала.

Вскоре прошёл слух, что беглецы были важными персонами, и после неудачи погоню возглавил, якобы, сам герцог.

Слух, ко всеобщему удивление, оказался правдивым: утром третьего дня через Сосновку проехал большой отряд. Герцог Рудольф Эслем, косматый и огромный, как медведь, восседал на сером жеребце и недобро поглядывал на вышедших приветствовать его крестьян.

Аненке он показался страшнее тех, кого преследовал; даже страшнее примерещившегося ей существа. Но герцог уехал, и вскоре Аненка выбросила из головы и его, и существо, и мельком виденных беглецов.

Те же её и вовсе не вспоминали.

***

– У тебя язык отнялся? – спросил Вархен, с аппетитом уминая завёрнутую в лист махотника полоску вяленой конины.

Два дня прошло с тех пор, как они оторвались от преследователей и укрылись в лесу, и этот успех как будто придал беглому вору сил: хотя он всё ещё подволакивал ногу из-за раны на бедре, но больше не выглядел измождённым и больным.

Ханбей молчал. Молчал, когда Капитан назвал его предателем, молчал, когда они продирались через лес, молчал, когда Вархен прокалённым ножом вырезал у него из плеча пулю, засевшую, по счастью, неглубоко.

Он бы всё на свете отдал, что вернуться назад и не допустить случившегося – но бывшие товарищи, когда наткнулись на них, не позволили ему слова сказать. А Капитан сразу пустил в ход пистоль. Ханбей не дал себя застрелить: он бежал и помог бежать Вархену. В конце концов, когда их едва не настигли, из пистолета лейтенанта Боула он убил под Капитаном лошадь и ранил его самого. Теперь выходило, что он, Ханбей Шимек, в самом деле предатель.

Ему жить не хотелось, не то, что говорить. Но за два дня Вархен вконец достал его насмешками.

– Хорошо тебе, подлецу, – с ненавистью сказал Ханбей. – Живёшь чужим добром. Невинные люди из-за тебя погибают – а тебе хоть бы что: доволен собою, спишь и лыбишься во сне, как ребёнок. Как только тебя земля носит!

– Балаболишь, как жрец Рехана-Радетеля на проповеди, – отмахнулся от оскорбления Вархен. – Зачем ты живёшь, Хан? – с любопытством спросил он. – Почему служишь? В страже у Эслема не мёдом намазано, я знаю.

– Людей защищать от таких, как ты: за этим и служу. За этим и живу.