Добрые и сильные

— Илья, надо увести его, — громко, чтобы перекричать их, сказал Медведев.

— Здесь я командую.

Боксеры замолчали. Сидоренко, рвавшийся вперед, слегка откинулся.

— Все равно я тебя достану, гондон.

— Он угрожает мне, слышите. Посадите его в тюрьму.

— Вот там я тебя и раздавлю.

— Слышите? Слышите?

— Заткнитесь.

— Успокойся, Сергей, — Медведев встал между ними, и Сергей согнулся вбок, продолжая жечь того яростным взглядом. — Успокойся.

— Дубовцев, отвечать, кому нес Сидоренко сумку?

— Томилину. Что? Какую сумку?

— Кто насиловал Иру Сидоренко?

Сергей рванулся.

— Уберите его!

— Отвечай!

— Уберите его!

Задохин встал и, обойдя стол, схватил парня за плечо.

— Или ты отвечаешь, или мы оставляем тебя вдвоем с Сергеем.

— Он…

— Ну!

— Рожнев. Рожнев и Клименко. Меня с ними не было.

— Кто велел принести сумку?

— Рожнев.

— Сергей Сидоренко был с вами в доле?

— Нет! Рожнев и Томилин заставили его. Мы вообще не хотели ни с кем делиться.

— Забирай его, Володя, он мне не нужен.

Медведев тут же вскочил со стула, на который только что присел.

— Пойдем, Сергей.

— Можешь не возвращаться, Володя. Возьми машину и сделай то, что сказал Кононов.

— Понял.

Медведев тронул Сидоренко рукой.

Глава 8

— Куда теперь меня? — спросил Сергей, когда машина выруливала за ворота.

— У меня к тебе просьба, Сережа, — проговорил Медведев медленно.

— Какая?

— Возьми паспорт Иры. Его нужно сдать в ЗАГС.

— Господи, — Сергей съежился и схватился за голову.

Медведев замолчал. Сидоренко тяжело дышал, как после быстрого бега.

— Что с ней, — чужим голосом проговорил Сергей, опуская руки.

— Сережа.

— Да, я знаю — она умерла. Что с ней теперь?

— Сережа.

— Она в морге… или… Господи…

— Успокойся, Сережа. Ее похоронили. Через три дня, как положено.

— В общей могиле?

— Нет. На кладбище. Я же сказал тебе, Сережа, все было, как положено. Только… Только, чтобы получить место на кладбище — нужен паспорт, то есть справка из ЗАГСа, а для справки — нужен паспорт. Вот такая, примерно, схема.

— Паспорт дома. Там бабушка. Надо было просто пойти и взять.

— А что бы мы ей сказали?

— А. Понятно.

Медведев свернул в спальный район, покружил переулками и, свернув во двор, остановил машину возле дома, в котором жил Сергей.

— Я здесь подожду, — сказал он.

Сидоренко вышел из машины и прошел к подъезду. Вернулся он быстро. Возле машины обернулся, посмотрел на окна и махнул рукой, потом открыл дверцу и сел в машину.

— Поехали.

— Взял?

Сергей молча протянул паспорт в кожаной обложке. Медведев взял его, открыл. С цветной фотографии смотрело на него милое детское лицо со светлыми прозрачными глазами. Закрыв паспорт, Медведев положил его себе в нагрудный карман.

— Сказал? — спросил он, взглянув на Сергея.

— Сказал, что уезжаем за границу.

— Понятно.

В ЗАГС Медведев зашел один, вышел и снова сел за руль. Всю дорогу до кладбища молчали. Медведев только поглядывал на часы, торопясь и застревая в пробках. К кладбищу подъехали, когда рабочий день уже заканчивался.

— Вся жизнь — в дорогах, — пробурчал Медведев, еще раз взглянув на часы. — Идем быстрее.

Директор кладбища уже собирался уходить, когда Медведев, почти бегом, поднялся на крыльцо.

— О, принесли уже? Не спешили бы, можно было бы и до завтра подождать.

— Завтра у меня другие дела.

— Спасибо, что обеспокоились. Передавайте большой привет Михаилу Степановичу. И что же вы не сказали мне, когда памятник привезут, я бы все организовал.

— Ничего, справились.

— Но вам же платить пришлось.

— Ничего. Пойдем, Сережа.

Сидоренко молчал, но слушал внимательно. Не произнеся ни слова, он последовал за Медведевым по тенистой кладбищенской аллее. Был месяц май, цвели цветы и деревья. И лепестки, сорванные легким ветерком, усыпали асфальт.

— Сюда, Сереж.

Сидоренко послушно свернул и остановился. Со второго от дороги памятника смотрело милое лицо шестнадцатилетней девочки.

«Ира Сидоренко и ее не рождённый ребенок», — было написано на белом мраморе. — «19. 21/03. 85–20. 16/04. 01. От мужа и всех, кто знал и любил ее».

— Это сделал ты? — едва слышно, сипло выговорил Сергей.

— Вся наша группа.

— А фотография?

— В паспортном Задохин переснял. Он спец по фотографиям.

У Сергея дрогнули губы и сжались. Он угрюмо смотрел себе в ноги.

— Я вам должен, — наконец пробормотал он.

— Нет, Сережа, не думай об этом.

— Но деньги…

— Забудь, ладно?

Сергей, весь напряженный, почему-то сник, ссутулился и плечи его затряслись.

Медведев, не произнеся ни слова, сжал его плечо.

— Ей же было всего 18 лет. Мы только в прошлом году поженились.

Что на это можно было сказать. Медведев молчал.

Мужчины плачут редко, и поэтому — тяжело. Все большое и сильно тело Сидоренко содрогалось, Он вздрагивал и зажимал лицо ладонями.

Медведев отошел от него немного, достал сигареты и закурил, жадно и нервно. Он не смотрел на Сергея, но слышал его судорожные вздохи, и от этого ему становилось еще хуже.

Наконец Сидоренко затих, задышал тихо и ровно. Руки его бессильно обвисли, и он стоял, глядя себе под ноги, потом медленно сдвинулся, сделал шаг и потрогал памятник рукой, да так и остался стоять с рукой на мраморе, холодном под весенним солнцем.