Добрые слуги дьявола

«Средневековая иконография, — говорилось в тексте, — всегда была несправедлива к демонам и, следуя примеру святых отцов, изображала их как уродливых зооморфных существ или зачастую в виде чудовищ — полулюдей-полуживотных. Лишь в период Возрождения изображения дьявола стали антропоморфными, то есть такими, как (обратимся к более позднему примеру) на иллюстрациях к «Фаусту», демонстрирующих изысканный вкус сатаны в отношении одежды».

«Сценарист не просто большой оригинал, у него, похоже, не все дома», — подумал Мартин, но тем не менее задержал взгляд на красивой иллюстрации Морица Реча, прилагавшейся к тексту: на ней был изображен Мефистофель в камзоле и панталонах, коротком плаще и шляпе с длинным изящным пером, уже хорошо знакомым Мартину. «Надеюсь, этот тип не хочет, чтобы я вырядился так же?» — подумал он и тут же получил ответ на свой вопрос.

«В действительности если про дьявола и можно сказать что-то с полной уверенностью, так это то, что он прекрасно умеет приспосабливаться к обычаям каждого времени. Так, с начала периода Возрождения и до конца века Просвещения Люцифер вел себя как настоящий дворянин, каким описывают его Кристофер Марло в 1564-м и Гете в 1773-м. Можно привести множество примеров того, с какой легкостью дьявол приспосабливался к существующим канонам, но, чтобы не утомлять вас своей эрудицией, я сразу обращу ваше внимание к другой эпохе, о которой вы, без сомнения, знаете, по крайней мере по фильмам. Вот доказательство моих слов: во времена пуритан Люцифер одевался и вел себя так же, как они, и был одним из них: огонь и соблазн внутри, траур и фарисейство снаружи. В латиноамериканской культуре мандинга представляется в образе сельского демона, который…»

В этот момент Мартин Обес вынужден был оставить чтение. Раздался торопливый стук в дверь, и в комнату влетела старательно растрепанная сеньора Тересита с просьбой о помощи. Ей срочно нужно было закрыть водопроводный вентиль: парикмахерскую затопило, и спасти ее могло лишь участие столь приятного соседа.

— Иду, — сказал Мартин и поспешил на помощь соседке, отложив последнее сочинение Грегорио Паньягуа, рядом с которым остались лежать брошенные сеньорой Тереситой английский ключ и крестовая отвертка, едва ли необходимая для борьбы с наводнением.

15. ТРИ ВСТРЕЧИ И НИ ОДНОГО ПРИВЕТСТВИЯ

Возможно, во всем была виновата serendipity,или просто случайность, но на следующее утро Мартин Обес встретил всех трех женщин из своей новой жизни, когда направлялся в сторону Растро, чтобы сделать обычные покупки, а заодно и приобрести темные очки а-ля Томми ли Джонс. («Что за глупости, Мартинсито, ты не мог придумать ничего пооригинальнее имиджа «Людей в черном»или «Мартини», чтобы сыграть дьявола?» — «Отстань, Флоренсия, банальные приемы срабатывают вернее всего). Эти женщины появились одна за другой, будто шествие греческого хора, не хватало лишь котурн. И, следует также заметить, — остроты зрения, потому что ни одна из них не увидела Мартина.

Сначала прошла донья Тересита, заливавшаяся слезами и не заметившая Мартина, несмотря на то что они едва не столкнулись на лестнице. С глазами, полными слез, и прижатым к носу бумажным платком, соседка обогнала его, всхлипывая так жалобно, что Мартин, всегда склонный во всем обвинять себя, задумался, не он ли виноват в том, что донья Тереса так убивается. «Может быть, я слишком долго медлил вчера, чтобы бежать ей на помощь, когда затопило парикмахерскую?» — он не мог не вспомнить, каких масштабов достигло стихийное бедствие. Да, это было нечто, и если бы Мартин не верил в домовых, то решил бы, что некто специально открыл вентиль, чтобы устроить потоп.

Мартин быстро остановил поток воды и потом довольно долго держал за руку убитую горем донью Тереситу — по меньшей мере пять-шесть минут, до тех пор пока не появился муж, бросивший на него такой взгляд, который не оставлял сомнений в необходимости срочно удалиться. «Однако, — думает сейчас Мартин, — может быть, нужно было зайти попозже, чтобы поинтересоваться состоянием доньи Тереситы?» Он не сделал этого из благоразумия: около четверти девятого — Мартин опять красил себе волосы в иссиня-черный цвет, как требовала роль — через внутренний дворик стали долетать звуки крупномасштабного супружеского конфликта: «Сумасшедшая баба, вот ты кто, я всегда это знал… поклянись, что это не ты отвернула вентиль, мое терпение лопнуло, чертова старуха, я прибью тебя…» Шум во дворе не позволил Мартину вникнуть во все подробности ссоры, но грубый тон и постоянно повторявшееся «чертова старуха» усилили его сострадание к донье Тересите. Сегодня же, увидев, как соседка, не поздоровавшись, проковыляла вниз по лестнице, прижав к носу бумажный платок, он испытал чувство вины.