Добрый ангел смерти

– Хорошо вы его! – сказал я Климу вместо приветствия.

– Да, неплохо, – согласился он. – Но Витек тоже способный!.. А я его измором!..

Вдаваться глубже в шахматные разговоры я побоялся, дабы не быть посрамленным, и сразу же перешел к делу.

– Вы Львовича помните? – спросил я у все еще счастливо улыбавшегося Клима.

Улыбка на его лице замерла.

– Конечно, помню… – сказал он, прищуренно глядя на меня. – А вы что, его родственник?

– Нет.

– А немного похожи…

Разговор покатился под откос и надо было его или заканчивать, или же взять под контроль.

– Мне кажется, ко мне случайно попала одна ваша рукопись… – сказал я.

– Да ну? – удивился старик Клим. – Это какая же?

– Ну не совсем рукопись, а комментарии к «Кобзарю» Шевченко… кстати, очень интересные.

Старик дотронулся до своего плохо выбритого подбородка и снова пристально глянул на меня.

– Комментарии?.. – повторил он вслух. – Это не мое… Я писал другие комментарии… А этот «Кобзарь» тоже к вам попал?

– Да, комментарии ведь на его полях…

– А что за книга? Обычная? Какое издание? – осторожно спросил старик.

– Не совсем обычная… Вроде матрешки. Вложенная в том Толстого.

Старик кивнул и снова улыбнулся, глядя на асфальт под ногами.

– Ишь ты, выплыла! – тихонько проговорил он. Потом снова поднял голову, посмотрел на меня уже не пристально, а как-то спокойно и расслабленно.

– Если у вас есть деньги на бутылочку сухого, приглашаю вас в гости!

Деньги у меня были, так что после недолгого следования по маршруту: скверик – гастроном – ул. Шота Руставели, мы оказались в просторной комнате с высоким потолком, утяжеленным лепниной и зигзагами трещин. В комнате стояли два шкафа – книжный и платяной, оба старые, добротных пятидесятых. А вот маленький столик, скорее годный для кухоньки какой-нибудь микрометражной квартиры, смотрелся в этой комнате карликом-уродом.

Старик вручил мне ножик.

– Вскройте «сухарик»! – сказал он и вышел в коридор. Вернулся с двумя стаканами.

– А вы, как порядочный человек, меня в гости позовете? – спросил он вдруг с улыбкой.

– Конечно, – пообещал я.

– Тогда я вам кое-что покажу! – Старик отошел к книжному шкафу, открыл дверцу.

– Вот. – Он вытащил с нижней полки толстенный том.

Глава 4

Я взял книгу в руки – это было академическое издание «Кобзаря». Приятная шершавость коленкора порадовала руки – есть вещи и вещества, прикосновение к которым приносит чуть ли не физическое удовольствие.

– Вы откройте. Откройте! – проговорил старик. Я открыл. Передо мной снова была книга-матрешка. В вырезанном нутре «Кобзаря» лежала другая книга, поскромнее, хотя тех же лет издания: Достоевский, «Идиот». Я поднял вопросительный взгляд на Клима. Он улыбался, но не мне, а скорее своему прошлому, внезапно потревоженному моим появлением.

Какая-то смутная догадка заставила меня вдруг вытащить книжку Достоевского из ее удобного тайного лежбища и пролистать. И – догадка оказалась правильной – на полях «Идиота» замелькали карандашные комментарии, только почерк здесь был покрупнее.

– Это вы писали? – спросил я Клима.

– Ну, я, – сказал он, усаживаясь за маленький прямоугольный столик.

– А «Кобзарь»?.. – Я потянулся рукой к бутылке и принялся разливать рислинг по стаканам, одновременно выстраивая свои мысли в некий логический порядок.

– «Кобзарь»? Нет, по «Кобзарю» писал другой… – протянул старик, беря в руку стакан.

– Львович? – спросил я, провоцируя его на более активные воспоминания.

– Почему Львович? Львович выбрал «Мертвые души».

– Послушайте, – заговорил я, ощущая, как голова моя тонет в сочном тумане непонимания происходящего и происходившего. – У вас что, литературный кружок был?

– Не литературный, а философский, – поправил меня старик. – И не был, а есть… По крайней мере, пока я жив. Я – сам себе кружок!

– Ну а все-таки, кто писал комментарии к «Кобзарю»? – спросил я.

– Слава Гершович… Царство ему небесное…

– Он что, умер?

– Убили… Током убили. – Старик скорбно склонил голову. – Хороший был парень! Светлая голова. Еще до этих Кашпировских и экстрасенсов он все про эти штуки знал… Поэтому его и убили…

Туман опять закружился вокруг моей головы.

– Причем здесь «Кобзарь» к экстрасенсам? – спросил я, находясь уже в полном недоумении.

– Ну здрасьте! – Старик посмотрел на меня, как на идиота. – А что такое, по-вашему, высокая литература? Просто буковки да метафоры? Это же и есть средство передачи духовного тока, как бы проводник! Захотели зарядиться мрачной глубокой энергией – открыли книжку Достоевского. Захотели очиститься и побыть в просветленном состоянии – берете в руки прозу Тургенева… Это идиоты типа Кашпировского превратили все в лечение геморроя по телевизору! Но, поверьте, праздник святого Йоргена уже заканчивается, и опять останется литература, как единственный проводник любого вида биоэнергии.

– Ну а какую энергию передает «Кобзарь»? – спросил я.

– Об этом лучше было спросить Гершовича… Но там, я вам скажу, дело посерьезнее, с этим «Кобзарем» и с самим Шевченко… Там такое дело… Ну, из-за этого его и убили…

– Из-за чего?

Старик допил вино. Снова погладил себя по колючему и дряблому подбородку.