Добрый ангел смерти

– Что это значит? – удивилась Гуля.

– Это значит, что придется много копать, – несколько удрученно произнес я.

А тут как раз очень кстати показался Петр с лопатой на плече. Он спускался к нам по песочному холмику, что-то мурлыча себе под нос.

Первым делом я ему испортил настроение и его улыбка под черными усами быстро выровнялась в обычную линию рта.

– Ну добрэ, – подумав, заговорил он. – Алэ ж мы знаемо, дэ шукаты…

– Ага, – кивнул я. – Вот от тех камней и, наверно, почти до моря. А в другую сторону еще метров триста-четыреста…

– Ось тоби лопата, почынай! – скомандовал Петр, протягивая мне инструмент физического труда.

Я снова глянул на карту, на два обозначения колодцев, которых уже давно не было. Их месторасположения вычислить было бы несложно, если б карта-схема была нормальной. Но единственное, что здесь было почти нормальным – это лопата. Все остальное и все остальные, включая меня самого, мне казались уже немного далекими от нормы. Разве что Гуля и хамелеончик, которого опять видно не было – должно быть, забрался в двойной баул или прятался от солнца под моим рюкзаком.

Я взял лопату из рук Петра и пошел прогуляться среди не очень-то живописных руин.

Глава 44

В этот же день мы всерьез занялись кладоискательством, и надо сказать, что дело это оказалось довольно заразным. Лопата «принадлежала» только моим рукам, а Петр и Галя, пока Гуля отсутствовала, отправившись с баллоном за водой, ходили за мной следом. Я разгреб песок в нескольких местах, примерно вычисленных по карте-схеме. Песок в этом месте оказался на удивление рыхлым и яму удавалось углубить сантиметров до шестидесяти, прежде чем она осыпалась.

Работая квадратно-гнездовым методом, я оставлял позади себя песочные кратеры через каждые два метра. Первые два часа поисков никаких плодов не принесли, а потом я выкопал большую мумифицированную ящерицу. Увидев меня, присевшего на колени, Петр с Галей тут же подбежали и тоже опустились на корточки рядом.

– Тут справди багато роботы, – покачал головой Петр, окинув окрестности и задержав взгляд на видневшемся слева внизу море. – От як бы нам роту москалив з лопатамы!

Я усмехнулся.

– Так бы они тебе и копали тут, москали!

– Давай, шукай дали! – бросил он, поднимаясь на ноги.

Я продолжил поиски, хотя руки мои к тому времени уже устали, да и сама моя покладистость начинала меня раздражать: с какой стати я ему подчиняюсь? И когда будет его очередь копать?

Вскоре я заметил, что у Гали в руках появилась длинная тонкая палка и она ходила с ней, как со щупом, время от времени загоняя ее в глубь песка.

Гули все еще не было, и это меня начинало немного беспокоить. Я и так не очень-то внимательно занимался раскопками. Найти неизвестно что «в трех саженях от старого колодца», которого больше не было, да и неизвестно, где он был прежде, не говоря уже о том, что тут где-то находились раньше два колодца – эта задача казалась мне все менее и менее привлекательной, да и к тому же просто невыполнимой. От солнца заболела голова, и я, воткнув лопату в песок, вернулся к своим вещам. Высыпал их на песок из рюкзака, нашел остроконечную войлочную шапку и напялил на голову. Стал складывать остальное обратно в рюкзак – банки с «детским питанием», носки. И вдруг увидел то, о чем я давненько не вспоминал – фотоаппарат «Смена», найденный мною вместе с брезентовой палаткой в самом начале моего пустынного пути.

Я сидел на песке, и все мои движения были чрезвычайно замедленны. Я просто отдыхал и, отдыхая, я крутил в руках фотоаппарат, освободив его от кожаного футляра. Неужели в нем действительно находилась отснятая пленка? Сколько ей лет? Если у исчезнувшего хозяина палатки с собой была более или менее свежая газета, сейчас лежащая на самом дне рюкзака, то эта пленка ждет проявки уже лет двадцать!

– Гэй, ты, що там розсився! Иды копай! – донесся до меня окрик Петра.

Я лениво поднялся, положил фотоаппарат в рюкзак и направился к своей лопате.

Так прошел день. Уже возвращаясь к месту стоянки, я на ходу считал следы своего труда – больше сорока ямок. Сорок ямок и только одна находка – мумия ящерицы! Кто знает, может быть какой-нибудь краеведческий музей купил бы ее с удовольствием или по крайней мере предложил бы в обмен мумию тушканчика – здесь их тоже много водилось: раз пять за этот день я замечал их любопытные глазки, следившие за мною из-за невысоких волнообразных барханчиков.

Когда мы пили вечерний чай, к нам выполз из вещей хамелеончик и снова забрался на джинсы Гали. Она уже смелее погладила его, улыбнулась.

Гуля к общему удивлению рассказала, что за водой ходила в город и набрала ее из общественной колонки рядом с магазином одежды. При упоминании о магазине одежды глаза у Гали блеснули.

– А цэ далэко? – спросила она.

– Всэ одно нэ пидэш! – прикрикнул на нее неожиданно раздраженный Петр. – Ты що, сюды на шоптур якыйсь прыйихала?!

Пожевав губы, Петр пристально посмотрел на Гулю.

– А чого людэй тут нэ выдно, якщо поруч жывуть?

– У них это место проклятым считается, – сказала Гуля. – Здесь много людей пропало…

– Як пропало?