Добрый ангел смерти

Я покосился на Олега Борисовича. Он заметил мой взгляд. Перестал жевать.

Потушил лежавшую в пепельнице и дымившую сигарету.

— Фотоаппарат покажите! — сказал он.

Я достал «Смену», протянул ему.

Он расчехлил ее, внимательно осмотрел со всех сторон. Поднес объектив к глазам. Потом отодвинул тарелку, положил фотоаппарат на стол, а из кармана достал швейцарский карманный ножик. Вытащив из него маленькую отвертку, он поддел какой-то рычажок возле объектива, и объектив с частью передней панели отошел от корпуса.

Улыбаясь, Олег Борисович показал нам фотоаппарат, вскрытый таким странным образом.

— Теперь это почти антиквартиат, — грустно произнес он. — Видите, сюда вставлялась микрокассета для паралельной или самостоятельной съемки. — Он показал на маленькую нишу. — Кто-то ее вытащил… Кто-то, кто знал, где искать… Да, — Олег Борисович посмотрел на меня. Он хотел было что-то сказать, но появившийся с подносом официант остановил его желание.

Официант поставил перед нами тарелки с отбивными и рисом. Пожелал приятного аппетита и чинно удалился, словно специально замедлив свои движения.

— А этот… полковник Тараненко, он знает о фотоаппарате? — спросил он.

— Нет.

Олег Борисович довольно хмыкнул, взял в руки нож и вилку. Принялся за мясо.

«Спросить его про Киев или не спросить? — лихорадочно думал я. — Подождать, пока он сам не скажет? Но он может и не сказать… Кто его знает?»

— У вас жена не болтливая? — спросил, задержав перед ртом кусок отбивной, Олег Борисович.

— Нет, она казашка, — сказал я и тут же подумал, что, может быть, не все казашки такие немногословные, как Гуля.

— Казашка, — задумчиво повторил Олег Борисович и отправил кусок мяса в рот.

Он жевал медленно и отвлеченно, словно это было каким-то посторонним действием. Главный действие происходило в его голове — он думал.

Алексей Алексеевич снова наполнил рюмочки.

— Как ее зовут? — спросил Олег Борисович.

— Гуля.

— За Гулю! — он поднял рюмку.

Выпили. Снова зависло над столом молчание. Свинина была хорошо прожарена и щедро наперчена. Что нас точно объединяло, так это радостное поедание вкусного мяса.

Я вдруг подумал, что они так мало говорят о полковнике, даже делают вид, что не знают его, потому что он действительно связан с каким-то секретным отделом. Ведь и о песке они ни разу не упомянули и меня не спросили. Я тоже о нем не говорил. Даже когда рассказывал про дорогу от Красноводска до Батайска, я умудрился несколько раз упомянуть и оружие в ящиках, и наркотики. Но ни слова о песке.

Олег Борисович снова полез рукой во внутренний карман пиджака. Вытащил обычный конверт, протянул мне.

— Это ваши билеты в Киев. На завтра, — сказал он. — Где пленка?

Я протянул ему коробочку с пленкой.

— Послезавтра утром вы будете в Киеве. Домой вам пока идти не советую.

Остановитесь у знакомых. В одиннадцать перезвоните мне. Встретимся, тогда и произведем расчет за ваши находки.

Я был поражен. Видимо, мое лицо выразило такую смесь чувств, что Олег Борисович не мог не ухмыльнуться. Ему, наверно, нравилось удивлять людей.

Я вытащил из конверта билеты, посмотрел на номер поезда, тип вагона. Два билета СВ!

— Настоящие! — сказал Олег Борисович. Когда официант принес счет, Олег Борисович и Алексей Алексеевич несколько минут вежливо спорили о том, кто будет платить за обед. Выиграл, как я и ожидал, Олег Борисович. Он же аккуратно спрятал счет в свое портмоне.

За дверью кафе нас всех ожидал сюрприз. Все четыре колеса коричневой «шестерки» были спущены. Алексей Алексеевич выматерился, поправил очки и осмотрелся по сторонам. Олег Борисович тяжело вздохнул.

Олег Борисович подвез меня на такси к калитке. Я все еще был во вздернутом, немного озадаченном состоянии. На вопрос Гули: «Ну как?», я показал ей билеты. Впервые на ее лице я увидел одновременно и счатливую улыбку, и слезы в глазах.

— Надо купить чемоданы, — сказала она. — Как-то неудобно с баулом…

Я кивнул.

Глава 75

Поезд опоздал в Киев на полчаса. Над вокзалом светило осеннее солнце. Под вагоном толпились встречающие и носильщики. Один из носильщиков бросился помогать, увидев, что я спускаюсь на платформу с двумя чемоданами в руках и рюкзаком на спине.

Сторговавшись, мы сгрузили вещи на его тележку и теперь шли с Гулей за ним к остановке такси. Тележка поскрипывала.

Вчерашний день, полный суеты, словно все еще продолжался. В рюкзаке лежал пирог с капустой, испеченный Ольгой Мыколаивной на скорую руку. «Прыйидэтэ до Петра, а там пусто, нэма шо йисты…» — говорила она, стоя с пирогом в руках над нами, пока мы набивали вещами купленные утром чемоданы. Она потом еще раз приходила и всякий раз с чем-то. Подарила Гуле вышитую украинскую сорочку.

Потом принесла банку варенья. Потом еще раз написала на бумажке киевские адрес и телефон Петра. «Цэ в иншый карман покладить, якщо одну адресу вкрадуть, по ций знайдетэ. Пэрэдастэ йому прывит, нэхай прыйижджае!»

Таксист содрал за пятиминутную поездку пять долларов, но у меня не было ни сил, ни желания с ним спорить.