Добрый доктор Гильотен. Человек, который не изобретал гильотину

А 13 июля 1789 года Гильотен от имени избирателей Парижа зачитал петицию, в которой Национальное учредительное собрание просило восстановить буржуазную гвардию (garde bourgeoise), ибо это была единственная возможность прекратить волнения в столице. Эта своего рода милиция впервые была создана в 1461 году. Потом ее распустили. Но сейчас только она могла защищать людей и их имущество. И король пошел на восстановление, назначив ее начальником в Париже маркиза де Лафайетта (позднее буржуазная гвардия преобразовалась в национальную гвардию).

Монархия потерпела тяжкое поражение. Шесть недель она медлила и выжидала, потом угрожала и сопротивлялась и, наконец, отступила, сказав в заключение «да» и «аминь» <…> Никто не боялся ее больше. Национальное собрание заняло престол.

Людвиг ГЕЙССЕР, немецкий историк

«Взятие» Бастилии

14 июля 1789 года пала Бастилия. Повсюду было только и разговоров, что эта тюрьма — наглядное свидетельство «кровавого деспотизма короля», но Гильотену довелось собственными глазами увидеть кучку жалких уголовников, ошарашенно таращивших глаза на своих нежданных освободителей.

Так называемый «штурм» Бастилии стал символом Великой французской революции. Почему так называемый? Да потому что никакого штурма, по сути, и не было.

Да и никакой «зловещей тюрьмы» в Бастилии тоже не было.

В действительности это было довольно роскошное заведение: во всех «камерах» имелись окна, мебель, печки или камины для обогрева. Немногочисленным заключенным разрешалось читать книги, играть на различных музыкальных инструментах, рисовать и даже ненадолго покидать «застенки». Питание было очень хорошим, и его всегда хватало…

Бастилия пала 14 июля 1789 года, а накануне в одиннадцать часов утра революционеры (или заговорщики, кому как больше нравится) собрались в церкви Сент-Антуан. В тот же день вооруженной толпой были разграблены Арсенал, Дом Инвалидов и городская Ратуша.

На следующий день революционный комитет послал своих представителей к Бастилии с предложением открыть ворота и сдаться.

Ироничный Франсуа-Рене де Шатобриан описывает события у Бастилии следующим образом:

«Эта атака против нескольких инвалидов да боязливого коменданта происходила на моих глазах. Если бы ворота остались закрытыми, народ никогда не ворвался бы в крепость».

Вообще-то Бастилия — это крепость, которую построили в 1382 году. Она должна была служить укреплением на подступах к Парижу (сейчас же это почти центр города). Теперь же, если она и была тюрьмой, то это была тюрьма привилегированная, рассчитанная на 42 персоны. Однако вплоть до вступления на трон Людовика XIV в ней редко сидело больше одного-двух узников одновременно: в основном это были мятежные принцы крови, герцоги или графы. Им выделяли просторные верхние комнаты (правда, с железными решетками на окнах), которые они могли обставлять мебелью по своему вкусу. В соседних помещениях (уже без решеток) жили их лакеи и прочая прислуга.

При Людовике XIV и Людовике XV Бастилия стала более «демократичной», но осталась тюрьмой для представителей благородного сословия. Простолюдины попадали туда крайне редко.

С восхождением на престол Людовика XVI Бастилия потеряла статус государственной тюрьмы и превратилась в обычную, с той лишь разницей, что заключенных в ней содержали в сравнительно лучших условиях. В Бастилии окончательно отменили пытки и запретили сажать узников в карцер.

Что касается «свирепой охраны», то ее практически не было. Гарнизон Бастилии состоял из 82 солдат-ветеранов (инвалидов) при 13 пушках, к которым 7 июля добавились 32 швейцарских гренадера из полка барона де Салис-Самада под командованием лейтенанта Луи де Флюэ.

Удивительно, но такое достаточно человечное отношение в этом «исправительном учреждении» почему-то не помешало французам люто ненавидеть Бастилию. А вот две другие тюрьмы, Бисетр и Шарантон, где умирали с голоду и тонули в грязи настоящие политзаключенные и уголовники, никто в 1789 году и пальцем не тронул.

Связано это с тем, что революционные агитаторы умышленно распаляли страсти, утверждая, что подвалы Бастилии полны громадных крыс и ядовитых змей, что там годами томятся закованные в цепи «политические», что там есть камеры для пыток и т. д. и т. п.

Разумеется, все это было вымыслом.

Тем не менее в ночь на 14 июля толпы оборванцев, вооруженных ружьями, вилами и кольями, заставляли открывать им двери домов. Практически все городские заставы были захвачены ими и сожжены.

Потом в течение двух суток Париж был разграблен, хотя несколько разбойничьих шаек удалось обезоружить и кое-кого даже повесили. Когда король Людовик XVI узнал о происходящем, он спросил у герцога де Ларошфуко:

— Это бунт?

— Нет, сир, — ответил ему герцог, — это революция.