Добрый царь Ашока

– А знаешь, для чего они там растут? Я открою тебе их назначение. Ты совершаешь омовение, но грехи боятся не Ганга, они боятся холодной воды. Когда ты погружаешься, они выскакивают, садятся на деревья и поджидают, а когда ты выходишь, они прыгают на тебя; иногда бывает, что и какие-нибудь чужие грехи тоже прыгают на тебя. Они видят, что ты такой чистый, хороший – они достаточно мучили кого-то, а теперь хотят помучить тебя. Так что будь осторожен, проходя после омовения под этими деревьями.

– Как я могу быть осторожным? – закричал паломник. – Я ведь не могу видеть грехов!

Мудрец сказал:

– Дело твоё, – подумай, спешить некуда.

Паломник был смущён и не спал всю ночь, мучительно размышляя; в конце концов, он отказался от обряда очищения».

– Забавная притча, – заметил Ашока. – Она ничего не объясняет, но может примирить.

– А вот и нет! – воскликнул Питимбар. – Посмотри на мои синяки: едва я рассказал эту притчу, как на меня набросились и те, кто выступал за тайную силу воды, и те, кто был не согласен с этим. Мне порядочно досталось от тех и других.

– Неужели? Раньше у нас не было рукоприкладства, – Ашока погрустнел. – Если из-за такой малости вспыхивают ссоры, да ещё между последователями Просветлённого, да ещё в этом священном месте, чего же нам ждать в будущем во всей стране, межу людьми разных верований и обычаев?

– Не думай о будущем, – беспечно отозвался Питимбар. – Сколько раз мы говорили с тобой о твоём пути: ты выбрал его правильно. Не твоя беда, что в мире по-прежнему существуют гордыня и спесь, алчность и зависть, злоба и жестокость. Одни люди не хотят избавиться от них, другие не могут, – но ты сделал всё что мог, всё, к чему призывал тебя твой долг… Помнишь притчу о цветах? Ты полил их, и они взойдут. Может быть, это будет не скоро, может быть, пройдёт много времени, но цветы взойдут.

– Но я не могу не думать о моей стране и моём народе, – сказал Ашока. – Я всё ещё царь.

– Да, этой твой последний недостаток, – согласился Питимбар. – Но будем надеяться, что скоро ты избавишься и от него. Послушай ещё притчу в утешение: «Жил один человек, который принёс мудрецу камень и сказал:

– Пожалуйста, благослови этот камень и меня!

Мудрец взял камень и положил его на землю.

– Теперь он благословлён, – сказал мудрец, – потому что он на своём месте. Находясь в руке, он всегда в неустойчивом положении, так как он зависит от тебя с того времени, когда ты поднял его и держишь. Пусть же он лежит на земле и занимает своё собственное место, чтобы быть спокойным и независимым. А теперь я благословляю и тебя! Я благословляю тебя и твою душу!».

– Ладно, – сказал Ашока, – считай, что ты меня утешил. А теперь оставь меня, я пойду в пещеру Будды. Я хочу побыть там один, пока ещё кто-нибудь не пришёл ко мне со своими вопросами.

* * *

– Откройте! Откройте же! Да что вы там, спите, что ли! – отчаянно колотил в ворота дворца запыхавшийся гонец.

Наконец, в воротах открылось окошко.

– Кто ты? – спросил сонный голос.

– Так и знал, что они спят: никто на свете не спит больше, чем стражники, – проворчал гонец, а вслух сказал: – У меня важные вести к великому царю, я гнал лошадь от самого Саранганатха.

– Не знаем мы никакого Саранганатха, – оглушительно зевая, ответили ему. – А к царю тебе всё равно не попасть.

– Это почему? – удивился гонец.

– Да уж потому… – неопределенно ответили за воротами. – И чего было так стучать, – зря только переполошил. «Важные вести, важные вести!» – передразнили гонца.

– Пустите меня к царю! – закричал он. – Кто вы такие, чтобы решать, важны мои вести или нет!

– О, боги, какой настырный! – сказали за воротами. – Да пусть себе идёт, нам-то что? Его голова покатится в случае чего, – раздался второй голос. – А пароль? – спросил первый голос. – А какой у нас пароль сегодня? Уж не «буря» ли? – спросил второй. – Нет, это давно отошло. Теперь у нас всё больше «львы» да «леопарды»… Ага, вспомнил, со вчерашнего дня пароль – «пантера»! Эй, ты, гонец, какой у нас пароль?

– «Пантера», – повторил гонец.

– Ну, так и быть, заходи, – ему открыли ворота.

Внутри дворца было такое же сонное царство, как у ворот: слуги спали в тени комнат, укрывшись от мух платками, служанки посапывали под кисейными покрывалами, главный дворцовый управитель храпел на кушетке перед царскими залами, здесь же дремали, прислонясь к стене, два воина из охраны царя.

Гонец покашлял.

– Что? Кто? – вскочил дворцовый управитель; вместе с ним встрепенулись и воины у дверей. – Ты куда? Зачем?

– Я гонец. Прибыл с важными известиями из Саранганатха, – сказал гонец.

– Сейчас доложу, – с тяжёлым вздохом ответил дворцовый управитель и пробормотал, открывая двери: – «Важные известия, важные известия» – какие могут быть у нас важные известия?

…Войдя в зал, гонец растянулся перед царским троном и закричал:

– Великий царь, беда!

– Что ты так кричишь? – раздался недовольный женский голос откуда-то из угла.

Гонец поднял голову и увидел, что трон пуст, а в углу зала открылась маленькая дверца и из неё вышла царица Кумари.

– Спокойно. Какая беда? – спросила она, поднимаясь на трон.

Гонец смутился.