Добрый вечер, Тамбов!

В стихах Серебряного века
И безысходность, и тоска.
Какого ни возьми поэта —
К России тянется рука.

Я слышу долгие стенанья

О гибели родных полей,
О нищете без созиданья
И о тоске, тоске своей.

А разве нет тепла от печки

В глуши, далёкой от дворцов?
А разве там не те же речи
Влюблённых дедов и отцов?

…Горит там свечка пред иконой,

С надеждой крест кладут на грудь.
И новый день встаёт со звоном.
И Русь всегда – святая Русь.

Художник и его произведенье

Никасу

Художник создал полотно и отпустил.
– Иди же к людям, в мир других полотен!
Он снова наберётся новых сил,
И… новое творенье на подходе.

А та картина где-то станет жить.

Забудет он на время о созданье.
А подсознанье будет сторожить,
Оберегать её существованье.

Но он не знал об этом до поры,

Пока среди беспечно тихой ночи,
Среди миров причудливой игры
Сон о картине вот что напророчил:

Горит в огне, о Боже, как горит

Картина, что его создали руки,
И часть души, и трепетные муки…
От боли зарождался в сердце крик.

…Забылся сон, и вдруг в другой стране,

Небрежно полистав журнал старинный,
Увидел в нём сюжет: горит в огне
Коллекция, и в ней ЕГО картина…

Весна без границ

Поздравим друг друга с весенней капелью,
С весенним теплом, боевым настроеньем.
А праздник Весны у народов единый!
И значит, мы все на Земле – побратимы.

По-братски поделим весеннее солнце

И воду из общего неба-колодца,
И радость поделим, и пение птиц.
Весна на планете, Весна без границ!

Неверные блики

Порою не хватает мне общенья
И просто болтовни о пустяках.
Тогда я вспоминаю с сожаленьем
О бывших, вроде преданных, друзьях.

Но было мифом их расположенье,

Ошибкою, но только лишь моей.
Надёжность оказалась преломленьем
Неверных бликов солнечных лучей.

Тепла бы

Как сакля к горе, прижимались дома
Друг к другу, лишь только б согреться.
Суровая русская чудо-зима
Гнала и француза, и немца.

И жмутся дома, согреваясь теплом,

Делясь им с соседом по-братски.
…Гляжу на высотки – с просторным двором
Не могут домишки тягаться.

Но всё же прелестны их мини-дворы,

Заросшие травкой гусиной,
И так же в соседях нужда до поры,
И в лае охранника-псины.

Ячейками-сотами новых домов

Я искренне всё же любуюсь,
Всё четко, без резких и грубых углов
В изгибах проспектов и улиц.

Мелькнёт среди равных высоких домов

Всех выше – большая громада,
Доступна ветрам, и мороз к ней суров.
Подумаю: «Ей это надо?»

…Придумали люди себе высоту,