Добрым словом и револьвером

– Конечно! Зачем нам паллиатив, если мы можем сразу создавать шедевры? Иначе придётся вместо производства алюминия делать бакелитовую фанеру, дельта-смолу, спецткань для обшивки, лаки для пропитки. Причём самолёт, построенный из этой бижутерии, при более непрочной конструкции, будет тяжелее! И, что тоже немаловажно – дороже! Ведь почему в начале двадцатого века таких страшных крокозябр с тремя крыльями строили? Да просто не было развитого производства легированного алюминия, которое вы освоили ещё в прошлом году!

– Я как знал! – усмехнулся Рукавишников. – В смысле – знал, конечно, что рано или поздно понадобится!

– За что вам наше сердечное спасибо! – Я вернул его сиятельству улыбку. – Но материалы – даже не половина дела! Главное в любом летательном аппарате – двигатель! Вот вы сегодня привезли новые пятицилиндровые «звёзды» – это грандиозный прорыв! Повторю по буквам, чтобы вы, дорогой товарищ Рукавишников, оценили серьёзность моего заявления: это ГРАНДИОЗНЫЙ прорыв в авиационном двигателестроении! Подобного уровня двигатели появятся у наших потенциальных «друзей» только лет через пять! А мы, вернее – вы, Александр Михайлович, за это время создадите семицилиндровые «звёзды», девятицилиндровые… Трёхсотсильные, пятисотсильные! Да пока те же англичане будут ковылять в воздухе на фанерных этажерках, у нас самолёты будут как во время Великой Отечественной войны! Предсказываю, что и здесь наши штурмовики получат от супостатов кличку «Чёрная смерть».

– Ого! Мощный замах, Афанасий Иванович! – одобрительно кивнул Рукавишников.

– Со своей стороны обязуюсь наладить выпуск оргстекла – без него, думаю, не обойтись. Бронестекло, которое вы уже делаете, на самолётах в ближайшие время будет избыточным. Хотя…

– Да мы его только начали делать – полукустарным методом – чтобы хватило на несколько спецавтомобилей.

– Ну, начали так начали – всяко лучше, чем вообще ничего! И чуть не забыл про важный элемент: приборостроение! У вас ведь тонкой механикой тот швед занимается, который в реальной истории арифмометр придумал?

– Да, Вильгодт Фёдорович Однер! Золотые руки у мужика и светлейшая голова! Он кроме арифмометра придумал печатную машинку, прибор управления артогнём, спидометр, курвиметр… Да и просто часы – от наручных до настенных.

– Пусть уже сейчас начинает конструировать коллиматорный прицел для штурмовиков и истребителей, а также бомбовый прицел! Второе как бы не более важное!

– Ну и размах у вас, Афанасий Иванович! – с восхищением в голосе произнёс Рукавишников.

– А вы что хотели, Александр Михайлович? Заниматься – значит, всерьёз! Иначе и не стоит начинать! Если не хотим ограничиться единичными кустарными поделками, чтобы на выставках красоваться. Я же вас знаю, вам через несколько лет полковыми комплектами технику подавай?

– Угадали, Афанасий Иванович! – Его сиятельство рассмеялся. – Даешь воздушную армию с десятками «Ту-160»!!! Надо с самого начала всё организовать по-взрослому, чтобы возможность масштабировать вверх была заложена изначально! Да, и обязательно опытно-научную лабораторию с аэродинамической трубой организовать надо! И руководить ею Жуковского поставить!

– Но мы самое главное чуть не забыли! – неожиданно для себя воодушевляясь, продолжил я. – Изобретать какие-то абстрактные самолёты – это как водка без пива, деньги на ветер!!! Надо сразу, так сказать, на берегу, решить – что будем строить в первую очередь! И, понятно, что не «Ту-160», как бы ни хотелось – иначе надорвемся! В первую очередь, я думаю, надо спроектировать две модели: учебную и грузопассажирскую.

– Это можно совместить! – мотнул головой Рукавишников. – Помню, что тот самый замечательный «По-2» делали не только в качестве учебного, но и грузопассажирского, хоть и не массово – вместо двух открытых кабин строили небольшой четырёхместный закрытый салон, по размеру примерно как у «Цессны-172». Блин, и чего это я туплю? Вероятно, от усталости! Надо именно копию «Сто семьдесят второй Цессны» и строить! Модель-то очень удачная и простая – недаром её больше полувека десятками тысяч штамповали! Думаю, что такой лёгкий самолётик даже нынешний пятицилиндровый движок потянет! А потом будем наращивать мощность и, соответственно, увеличивать размеры и грузоподъёмность самолётов. По экспоненте… Впрочем, это надо рассчитать – посажу Воробья за калькулятор!

– А вот, кстати, ваш замечательный секретарь Николай Воробьёв, он же, насколько мне помнится, снайпер-дальнобойщик экстра-класса… – вдруг вспомнил я. – Мне при проектировании нового оборудования периодически требуются сложные расчёты. А этот юноша – настоящий живой компьютер, делает всё очень быстро и качественно! Давайте так, Александр Михайлович: я учу авиаделу вашего парня, а вы мне Воробьёва в аренду сдаёте? Как?

– Ну, вы, Афанасий Иваныч… это… совсем… – Рукавишников так оторопел, что не мог подобрать нужные слова. – Он же живой человек!

– Так я и не собираюсь его мёртвым делать! – усмехнулся я. – И вообще как-то мучить! Ну хотя бы на две недельки! Очень надо!