Добрыня Никитич и Змей Горыныч. История Елисея

– Добрыня, чему его можно научить? – удивилась правая голова.

– Это самый уродливый конь, которого я когда-либо видел, – подтвердила средняя.

Тут Добрыня обернулся.

– А, так это же верблюд! Ты что, Горыныч, верблюда никогда не видал? Быстр, вынослив, и кормить совсем не надо! Ученик мой раздобыл. – Добрыня поманил меня. – Эй, гонец, иди сюда. Ну иди, не бойся.

А я и не боялся, просто стрелы немного рассыпались, вот я и ползал – поднимал их с земли. А Добрыня тем временем снова обнял Змея:

– Знакомься, Елисей. Друг это мой старинный.

Друг. Чего-чего?

Глава 10

Я не верил своим глазам. С колыбели все знают, что Змей Горыныч – это страшный-страшный... змей. Что он кровожаден и беспощаден. Что он таскает красивых девушек, а храбрые витязи ездят драться с ним. Что обычно они отсекают Горынычу три головы, а потом... потом... Я снова посмотрел, как Добрыня ласково разговаривает со Змеем. Выходит, всё не так. Передо мной был Змей Горыныч. Страшный и ужасный. С тремя головами. И головы эти с добродушными улыбками смотрели на меня и вовсе не пытались съесть.

Я взял верблюда за уздечку и подвёл к Горынычу. А он был ничего такой, симпатичный. И никакой не супостат.

– Ну что, в дом позовёшь али так и будем здесь стоять? – добродушно спросил Добрыня.

– Ох, да что ж это мы! – засуетилась средняя голова. – Проходите, гости дорогие!

Я бы сам не пошёл ни за что, мне как-то на улице спокойней. Но Добрыня легко отозвался на приглашение. Ладно. Я двинулся следом. Вдруг увидел, что между деревьями установлены всякие ловушки – колья на верёвках, брёвна, подвешенные на ветках, петли, ямины. Даже Добрыня удивился.

– Слушай, Горыныч, – спросил он, – а чего это ты здесь наставил?

Горыныч обернулся на пороге пещеры.

– А, это местные, – буднично бросила через плечо правая голова, а левая добавила:

– Нас ловят.

Мы зашли в пещеру. Добрыня снял шлем, по-хозяйски огляделся, словно уже не раз был тут. А мне- то в диковинку. Я от удивления мог только хлопать глазами.

Пещера, я вам скажу... Вот не так я представлял её. Даже не могу сказать как. Как-то. Ну, стены голые, летучие мыши, капает с потолка вода. А тут всё как в доме: стол, лавки, деревянные полочки, на них подставочки с крашеными яйцами. Горыныч хозяйственный оказался. Быстро собрал на стол – выставил плошки, миски, наполнил едой горшки, вскипятил чайник. Вот это, я понимаю, приём. Как будто ждал нас. Я сразу почувствовал, что голоден, подсел к столу и стал уплетать варёную картошку. Ух и хороша картошечка?

Добрыня тоже ел, но краем глаза посматривал на Горыныча.

– Слыхал? – сказал богатырь как бы между прочим. – Племянница у князя пропала.

– Да ты что?! – повернулся к нам Горыныч от плиты. – И тебя послали её искать?

– Гм... да... – протянул богатырь. – Почти.

Вот не умеет врать Добрыня. Надо будет его этому поучить. Как у меня лихо вышло придумать про тёмные силы, чтобы выманить его из дома.

Добрыня сжал кулак и стукнул по столу.

– Нам бы только узнать, кто Забаву украл! Уж я тому...

– Я вообще не знаю, что мы с ним сделаем! – поддакнул я. – Правда, Добрыня? – И тоже ударил кулаком по столу. Попал по плошке. Больно. Ещё и картошка рассыпалась.

Горыныч вздрогнул, головы его переглянулись, поджали ушки. Тоже, видать, переживает за Забаву. За неё не переживать нельзя. Она очень хорошая.

– А что, – осторожно спросила левая голова, – есть подозрение?

– Эх, Горыныч, в том то и дело, что есть!

С этими словами Добрыня выложил на стол перстень. Я глянул – в самый раз на палец Змею. А Горыныч ещё так склонился к кольцу, словно первый раз видит.

– Это не наше, – быстро произнесла правая голова и отпрянула.

– В том смысле, что мы его... – начала средняя голова и замялась.

– ...потеряли! – перебила всех левая голова и кивнула. – Да-да, и было это очень давно.

Как-то быстро они перебивали друг друга. И суетились много... Не поверил я им. А вот богатырь поверил, только развёл руками:

– Вот видишь, Елисей, кольцо это уже и не его вовсе!

Добрыня похлопал Горыныча по плечу. А я посмотрел на Змея, и не понравилось мне, как бегали у него глаза. Головы улыбались, но улыбки эти были странные. Жалкие какие-то. А богатырь не видит ничего. Сидит довольный, что обвинения оказались неправильными.

– Я же говорил, ну не может мой друг оказаться вдруг... вором! – Добрыня снова сжал кулак.

А Горыныч всё переглядывается головами.

– Где? Где вы его потеряли? – спросил я у Горыныча.

– Говорю же, не помню, – быстро ответила правая голова. – Давно это было.

А средняя вдруг посмотрела на неё недовольно. Да что же это у них за дела!

– Ты, гонец, не думай, – заверил меня Добрыня. – Среди моих друзей предателей нет. Я Горынычу как родному доверяю!

И уже собрался закусить морковкой, но тут средняя голова тяжело вздохнула.

– Ты чего это, Горыныч? – удивился Добрыня.

Две другие головы с осуждением посмотрели на среднюю, та быстро поправилась:

– Вообще-то, – кашлянула она, – мы болен.

– То есть я больны... – заторопилась правая.

Горыныч достал платок, стал средней голове утирать нос.