Добыча

— Я знал про клейма. Это не то, что ты думаешь. К этому надо просто привыкнуть. Как и к другим их… странностям. Эти странности — как пивная пена. Надо просто сквозь них пробраться, чтобы добраться до главного и хорошего.

— Они заклеймили железом Сисси, Эпаф. Это не та странность, с которой я когда-либо смогу смириться. Это не пена.

Под ногами Эпафа скрипят половицы. Он молча переминается с ноги на ногу. За дверью мальчики, переговариваясь шепотом, заканчивают переодевать Сисси.

В конце концов Эпаф прекращает затянувшуюся паузу и задает вопрос:

— Как думаешь, что делать дальше? Нам грозит опасность? Нам придется уйти?

Я пожимаю плечами:

— Это я тут должен задавать вопросы. Это я валялся больной без сознания. Ты должен был изучить деревню лучше меня. Но ты был занят: дружил со старейшинами, учился не обращать внимания на «пену». Ты ничего об этом месте не знаешь.

Он уходит в дальний конец коридора, возвращается:

— Это несправедливо.

— Я тебе объясню, что такое несправедливо. Оставить Сисси там, на ферме, — вот, что было несправедливо. А вы это сделали. Вы оставили ее, дезертировали. Она привела вас в эту деревню, провела через пустыню, через горы, защищала вас от закатников день за днем. А что сделали вы? Как только вы сюда пришли, почуяли запах этого места, вы бросили ее, как мешок с картошкой. Вы тут же разбежались, принялись развлекаться с…

— Довольно!

— …местными девушками, ни на минуту не вспоминая о Сисси.

— Сисси может сама за себя постоять! Ее не надо держать за ручку…

— Не в том дело! Я не о том, чтобы везде ходить вместе, я о…

— Я сказал, довольно! Еще ты мне не рассказывал, что такое верность.

Теперь на его лице явственно читается гнев. Он бьет себя по бедру стиснутым кулаком. Его плечи напрягаются от вины и злости на себя.

— Ты оставил ее одну, — говорю я мягче. — Ты не должен был так поступать. Младшие, да, я понимаю, как это все их захватило, они потеряли головы. Но не ты. Ты должен был лучше держать себя в руках. И ты не должен был никогда оставлять Сисси, так чтобы ей пришлось защищаться одной, Эпаф. О чем ты думал, когда шел развлекаться со всеми этими девушками? Ты хотел, чтобы она ревновала, верно? — говорю я громче, обвиняя его.

Его губы вытягиваются в тонкую линию. Он опять принимается мерить коридор небольшими, нервными шагами, глядя в пол. Наконец шаги становятся медленными, задумчивыми. Он прижимается спиной к стене и бьет по ней ногой. Каблук ударяется о дерево с громким стуком.

— Я делал это не для того, чтобы заставить ее ревновать, — тихо произносит Эпаф наконец. — Я проводил время с местными девушками и заигрывал с ними не для того, чтобы она ревновала. Я бы не стал вести себя так… по-детски.

— Тогда зачем ты это делал?

Его глаза заволакивает туманом, и он опускает взгляд.

— Я хотел доказать себе, что мне и без нее неплохо. Что она мне не нужна. Что с другими девушками я ее забуду, — он фыркает. — И поначалу мне казалось, что так и будет. Все это женское внимание вскружило мне голову, понимаешь. Но я ошибался, — он рассматривает свои руки и зло выдыхает носом. — Ты прав, мне никогда не следовало ее оставлять. Я действительно облажался, — он поднимает глаза и смотрит на меня спокойным и уверенным, полным решимости взглядом. — Но я могу исправиться. И исправлюсь.

Я быстро киваю, не отрывая взгляда. Понадобилось больше недели, но мы с Эпафом наконец смогли поговорить.

— Что-то здесь тебя напугало, — говорит он. И продолжает, злясь на себя: — Что я упустил?

— Я кое-что узнал сегодня. Кое-какие вещи, которые тебе определенно нужно знать, — я указываю в сторону комнаты. — Но давай зайдем. Я хочу, чтобы ребята тоже это услышали.

Движение. За окном группа серых фигур пробирается к нам сквозь дождь.

— Постой, — говорю я. — Кто-то идет.

Это оказываются три местные девушки. Они приносят лекарства и повязки. Опустившись на колени вокруг все еще лежащей без сознания Сисси, они делают свое дело с быстротой и эффективностью, которые можно объяснить только опытом. Они накладывают на обожженную кожу мазь с резким запахом, спустя несколько минут стирают ее и накладывают другую — желтоватую — более тонким слоем. Вокруг ожога, но не поверх его, они накладывают повязку.

— Меняйте мазь каждый час, — говорит главная девушка. У нее суровые глаза, пухлые щечки и волосы, собранные в две косички. Она встает, собираясь уходить, остальные следуют ее примеру, половицы скрипят под их весом.

Другая девушка, с высоким, нервным голосом, говорит:

— Старейшины хотят передать вам свое неудовольствие. То, что вы забрали эту девушку из больницы — серьезное нарушение Правил. Тем не менее Великий старейшина Крагмэн решил, что дальнейшего наказания не требуется. Сегодня вечером правосудие достаточно проявило себя. Виновным воздано по справедливости, порядок восстановлен, — последнюю фразу она произносит, как молитву.