Добыча

Прогнозы, предчувствие дефицита, новая роль нефти как основы могущества наций и, разумеется, ожидаемые прибыли – вот основные факторы того, что „Ройял Датч/Шелл“ назвала в своем годовом отчете“борьбой за новую добычу“. „Мы не можем проиграть борьбу за новые территории… наши геологи везде, где есть малейший шанс на успех“. Венесуэла открывала список перспективных территорий, и не только для „Ройял Датч/Шелл“. Изменение политической ситуации в Мексике стимулировало массовый поход бизнесменов-нефтяников в Венесуэлу. Здесь много веков назад первые испанские путешественники видели, как индейцы использовали выступавшую на поверхность нефть, чтобы смолить и чинить свои каноэ. Теперь Венесуэла, в отличие от Мексики, предлагала дружественный политический климат. Это было исключительной заслугой генерала Хуана Висенте Гомеса – жестокого, коварного и алчного диктатора, правившего Венесуэлой двадцать семь лет и все эти годы думавшего лишь об обогащении.

Венесуэла была малонаселенной бедной сельскохозяйственной страной. С 1829 года, с момента освобождения страны из-под власти Испании, ее областями управляли местные каудильо. В середине девяностых годов прошлого века из 184 членов законодательного органа как минимум 112 были генералами. Став президентом в 1908 году, Гомес занялся централизацией власти и превращением страны в личное феодальное владение, персональную „гасиенду“. Он правил страной с помощью своих друзей и родственников. Он назначил вице-президентом своего брата, который занимал пост до тех пор, пока не был убит сыном Гомеса. Перед Первой мировой войной Гомес восхищался охотничьим костюмом Тедди Рузвельта. Во время войны он был настроен прогермански и в одежде подражал кайзеру. Вудро Вильсон называл его „негодяем“. И это было еще мягкой характеристикой для человека, державшего страну в жестокости и терроре. Британский посол в Каракасе описывал Гомеса как „абсолютного монарха в самом средневековом смысле слова“. Гомес знал, чего хотел, а хотел он, кроме абсолютной политической власти, еще и огромного богатства. Его бедная страна нуждалась в доходах и для экономического развития, и для личного обогащения ее хозяина. Две цели слились в одну. Иностранный капитал означал доходы. Шансом Гомеса была нефть, он быстро понял, что для привлечения иностранных инвесторов ему придется гарантировать стабильные политические и фискальные условия.

К 1913 году „Ройял Датч/Шелл“ уже работала в Венесуэле в окрестностях озера Маракайбо, а первая коммерческая добыча началась в 1914 году. В 1919 году „Джерси Стандард“ послала своих разведчиков осмотреть страну. Руководитель группы решил вообще не изучать бассейн Маракайбо. „Всякий, кто находится здесь хотя бы несколько недель, – объяснял он, – почти точно заразится малярией либо заболеваниями печени и кишечника, которые, вероятнее всего, станут хроническими“. Он не рекомендовал делать инвестиции в Венесуэлу. Но менеджер „Джерси“, участвовавший в походе, не согласился с ним. Для него куда больше, чем малярия, значили успешные вложения „Ройял Датч/Шелл“. „Тот факт, что они потратили здесь миллионы, приводит нас к предположению, что в этой стране есть значительные запасы нефти“, – указал он в своем отчете. Неудача в развитии нефтедобычи в Латинской Америке могла поставить под угрозу способность „Стандард ойл“ оставаться главным поставщиком нефти.

Получение концессии от генерала Гомеса оказалось нелегкой задачей. Представителю „Стандард ойл“ удалось встретиться с генералом лично, избежав обычного пути через толпы посредников. Генерал, казалось, выглядел ободряюще, и представитель компании, соблюдая некоторую конфиденциальность, сделал предложение. Но в тот же день аналогичное предложение сделал некий Хулио Мендес, оказавшийся приемным сыном Гомеса. Он и получил концессию – и сразу продал ее другой компании. В конце концов „Джерси“ получила-таки кусок земли приличных размеров – частично от других американских компаний, частично от Хулио Мендеса. Туда входили и 4200 акров дна озера Маракайбо, что в компании сочли большой шуткой. Представитель „Джерси“ предложил купить лодку, чтобы работники компании могли заняться рыбной ловлей, если 4200 подводных акров окажутся бесполезными для добычи.