Добыча

Экнекерри был велением времени. На повестке дня в Европе и Соединенных Штатах стояли промышленная рационализация, эффективность и ограничение дублирования. Слияния, сотрудничество, картели, торговые соглашения и ассоциации представляли собой различные инструменты достижения этих целей. Они сформировали структуру международного бизнеса в двадцатые и, еще в большей степени, в тридцатые годы, с приходом Депрессии. „Эффективное“ сотрудничество было призвано сохранять прибыли и контролировать цены. Как во времена Джона Д. Рокфеллера и Генри Флеглера, „необузданная конкуренция“ представляла собой опасность. Ее необходимо было побороть. Но теперь уже не было возможности устранить коммерческое соперничество путем тотального контроля, всеобщей монополии. Ни одна из фирм не была достаточно сильной, чтобы „оседлать“ другие. Не позволяли этого сделать и политические реалии. Таким образом, „люди нефти“ в Экнекерри стремились скорее к соглашению, чем к завоеванию.

РУКА БРИТАНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

Встреча в Экнекерри касалась не только нефтяных компаний. За сценой, вне поля зрения большинства наблюдателей, британское правительство подталкивало компании к сотрудничеству, преследуя свои собственные экономические и политические цели.

В точке пересечения всех этих разнообразных интересов находился сэр Джон Кэдмен, преемник Чарльза Гринуэя на посту председателя „Англо-персидской компании“. К1928 году Кэдмен находился на пике своей влиятельности. Он, работая на том же уровне, что и Тигл с Детердингом, пользовался беспрецедентным доверием британского правительства. Выросший в семье горных инженеров, Кэдмен начал свою карьеру в качестве менеджера угольной шахты. Он был награжден за спасение шахтеров во время подземных катастроф. В положенное время он стал профессором горного дела в Бирмингемском университете, где потряс академический истеблишмент, предложив новый курс „нефтепромыслового дела“. Курс оказался настолько новаторским, что оппоненты называли его „кричаще разрекламированным“ и „тупиком“ с „уродливым названием“. К началу Первой мировой войны Кэдмен был одним из ведущих экспертов по нефтяным технологиям. Во время войны, будучи главой Нефтяной администрации, он продемонстрировал большие способности и в политике, и в управлении людьми. В 1921 году Кэдмен стал техническим советником в „Англо-персидской компании“, а через шесть лет, будучи кандидатом от правительства, он стал председателем правления.

К этому времени нефтедобыча по всему миру росла. Общий ее объем в компании Кэдмена испытал четырехкратный рост. Нефть поступала, в том числе, из Персии и Ирака. „Необходимо создавать новые рынки“, – категорично заявлял Кэдмен. Перед „Англо-персидской компанией“ стоял выбор: бороться за новые рынки, неся в одиночку груз значительных инвестиций и неизбежной конкуренции, или создавать совместные предприятия с существующими компаниями, деля таким образом рынки с ними.

Кэдмен, выбрав второй путь, договаривался об объединении с „Шелл“ на индийских рынках. Другим его партнером стала „Берма ойл“, оказавшаяся крупнейшим акционером „Англо-персидской компании“ после британского правительства. Здесь была Африка, где „Англо-персидская компания“ и „Ройял Датч/Шелл“ планировали создать „альянс“, в котором они поделили бы рынки „пятьдесят на пятьдесят“. Для того, чтобы реализовать этот проект, „Англо-персидская компания“ обратилась в начале 1928 года за разрешением к своему крупнейшему акционеру -правительству Великобритании. Что касается правительства, оно вовсе не было уверено, что одобрит эту сделку. Адмиралтейство выразило свое обычное беспокойство: „Англо-персидская компания“ будет поглощена „Шелл“, которая пойдет против основных принципов политики правительства. Министерство иностранных дел и Казначейство опасались восстановить против Англии Соединенные Штаты. Их беспокоило, что предложенная комбинация могла бы дать повод США -“при нынешнем раздражительном состоянии американского общественного мнения“ – выдвинуть обвинение в том, что две компании ведут „войну“ против американских интересов, которые представляет компания „Стандард ойл“. Обвинение это легко могло распространиться на британское правительство в силу его владения наибольшей долей в „Англо-персидской компании“. А это могло иметь весьма прискорбные политические последствия. Кроме прочего, возникающая при таком сценарии напряженность могла бы, по логике, заставить правительство продать долю в „Англо-персидской компании“. Это стало бы катастрофой для королевского военно-морского флота и не слишком приятным событием для министерства финансов, привыкшего рассчитывать на привлекательные дивиденды компании.