Добыча

Северус ущипнул себя за переносицу; он знал, что должен был позвать Корнелию, когда Аларика не было дома. Ведьма была влюблена в сына Верье, и она дала понять это всем в комнате, включая Аларика, что схватит его в туже секунду, если он хотя бы улыбнется ей. Его сосед по комнате утверждал, что ему неловко от такого внимания, но все его покраснение, заикание и неловкость всякий раз, когда он был рядом с ней, говорили об обратном.

Однако сегодня был не тот день, чтобы кокетливо подшучивать. Северус был вне себя от беспокойства с тех пор, как исчез его маленький гибрид ангела. Он был нетерпелив, раздражителен и суетлив, не мог усидеть на месте больше пяти минут, прежде чем броситься в очередную авантюру, чтобы найти Мойру. Мысль о том, что другой демон заберет ее, используя в своих извращенных целях, заставила его внутренности закипеть, и тот факт, что это был Дириэль, только усугубил ситуацию.

Помимо ощущения собственной особой смеси страха и ярости, внутренний демон вызывал у него ужасную изжогу с тех пор, как они нашли выброшенный мобильный телефон Мойры рядом со столбом безопасности в кампусе. Зверь хотел ее вернуть так же отчаянно, как и Северус, и если они не найдут ее в ближайшее время, Северус беспокоился, что его сварят в кислоте изнутри.

— Действительно, с такой привлекательной внешностью тебе следовало бы быть сенатором, — проворковала Корнелия, снимая перчатки за стойкой, когда Северус присоединился к ней. Аларик стоял по другую сторону стойки, у раковины, возясь с тряпкой для мытья посуды. Раскрасневшиеся щеки и нервная улыбка его соседа по комнате были красноречивы, как всегда, и в любой другой день Северус присоединился бы к разговору, чтобы немного безжалостно поддразнить.

Но не сегодня.

— Сосредоточься, — рявкнул он, хлопнув ладонью по граниту. Аларик подскочил, но Корнелия просто бросила на Северуса раздраженный взгляд, прежде чем деликатно снять головной убор. Его взгляд метнулся к ее рукам без перчаток, испещренным шрамами, которым было много десятилетий. Это был знак чести среди рожденных в аду ведьм; магия имела свою цену, и Корделия с гордостью носила свои шрамы. Ее лицо также должно быть покрыто ими, большими и маленькими, толстыми и тонкими, глубокими и поверхностными, но она всегда создавала иллюзию, проходя через врата ада.

В конце концов, в наши дни людей со шрамами было мало, и если она хотела заниматься своими делами на Земле, не привлекая безумного внимания, ей нужно было выглядеть нормально. То же самое было с каждым демоном, который поднимался наверх; магия адских врат скрывала их рога и когти, изменяла их кожу. Короче говоря, врата ада делали существ подземного мира приятными на вид.

Аларик, однако, всегда казался очарованным шрамами Корделии. Когда он заметил, что мужчина разглядывает ее руки, его губы приоткрылись, как будто он хотел задать вопрос, Северус наконец положил этому конец.

— Вы двое можете пофлиртовать и трахнуться позже, — прорычал он, многозначительно глядя на них. — После того, как мы найдем Мойру.

— Хорошо, хорошо, — пробормотала Корделия, отмахиваясь от Северуса, в то время как раскрасневшийся Аларик бросил на нее кинжальный взгляд через стол. Ведьма сложила свою сброшенную одежду, которая теперь включала ее викторианское пальто, в сторону, открывая замысловатые шрамы, поднимающиеся по ее обнаженным рукам, как одна татуировка в разных оттенках малинового. Затем она достала из глубины кармана юбки сложенную карту Фэрроуз-Холлоу и открыла ее. — Мне понадобится что-нибудь из ее вещей. Что-то, чем она недавно пользовалась.

Не видя необходимости в ее объяснениях, Северус бросился вверх по двум лестницам с первого этажа на третий. Он оставил вещи Мойры в том виде, в каком они были, как будто это помогло бы ему забыть, что ее похитили и, скорее всего, пытали прямо в этот самый момент. Неуверенный в том, что конкретно нужно Корделии, Северус запихнул все — одежду, солнцезащитные очки, зубную щетку — в спортивную сумку Мойры, а затем отнес все это вниз.

Как и прежде, он застал Аларика и Корнелию в середине флирта, а его двоюродную сестру, наполовину растянувшуюся на барной стойке для завтрака, под которой сморщилась огромная карта Фэрроуз-Холлоу. Его сосед по комнате придвинулся гораздо ближе в его отсутствие и поспешно откашлялся, когда Северус громко уронил сумку Мойры на обеденный стол.

Корнелия бросилась в бой, бормоча, чтобы он убирался с дороги, пока она рылась в вещах Мойры. Северус стоял рядом, конечно, ближе, чем ей хотелось бы, и, скрестив руки на груди, наблюдал. Казалось неправильным, чтобы кто-то, кого Мойра сочла бы незнакомцем, прикасался к ее вещам, особенно когда Корнелия остановилась на белом бюстгальтере с розовыми и голубыми сердечками на чашечках.

— Бюстгальтер? — сухо спросил он.