Добыча и охотники

   Камушку, не иначе, это не понравилось. В следующую же долю секунды он вырвался из-под Сениной ступни, а сам незадачливый воришка запнулся... и, не удержавшись на ногах, рухнул на колени, ударившись о жесткую почву.

   Короткий выплеск нецензурной брани вырвался из Сениного рта, вытолкнутый болью. Последняя ощущалась еще острее из-за понимания, что о дальнейшем бегстве не может быть и речи.

   Так и получилось. Прежде чем Сеня смог хотя бы подняться на ноги, группа дикарей окружила его, нацелив на чужака копья. Разглядев ближайший из наконечников, Сеня с каким-то нездоровым и едва ли уместным теперь хладнокровием на грани отрешенности понял, что сделан он из камня. И точно - каменный век.

   "Нашел о чем думать, - одернул себя Сеня сердито, - не по хрен ли, какой наконечник и век? Ты не в краеведческом музее. Эти штуки заостренные - настоящие. Как и люди, которые их держат. И сейчас эти люди поволокут тебя на вертел... или, как рыбу... вялиться на берегу".

   Но не терял надежды выйти из этой ситуации живым-здоровым. Точнее, даже не надежды, а судорожных попыток. Как лягушка из притчи, угодившая в крынку с молоком.

  -Эгей! - обратился Сеня к дикарям с как можно более приветливыми интонациями.

   А поскольку языка аборигенов он не знал, попробовал обратиться к языку жестов.

  -Я, - Сеня хлопнул себя ладонью в грудь, - я пришел с миром.

   И выставил перед собой обе ладони раскрытыми, демонстрируя, что в них ничего нет. В том числе того, что могло быть воспринято как оружие.

   А одновременно, медленно, но ощутимо покрываясь холодным потом, думал: а правильно ли демонстрировать этой дикой банде свое миролюбие, а по сути - беззащитность. Что если дикари воспримут такое признание как сигнал, типа: "Я просто большой кусок мяса, угрозы никакой. Можете брать и делать со мной, что хотите".

   Следом Сене жуть как захотелось добраться до пистолета. Чтобы эти грязные ублюдки в шкурах поняли, что не добыча перед ними, но грозный громовержец. Вот только успеет ли?

   Реакция дикарей Сеню удивила - ожидал он чего угодно, но только не этого. Один из окруживших его людей (выглядевший покрупнее и коренастее остальных - вероятно, предводитель) простер в направлении пойманного чужака руку, напомнив приветствие, принятое не то в Вермахте, не то среди легионеров древнего Рима. А затем суровым тоном... но на чистейшем русском языке произнес коротко:

  -Вор!

  -Да ладно, я ничего не украл, - в подтверждение этого довода Сеня снова потряс пустыми ладонями. То, что они с дикарем говорят на одном языке, понимали друг друга, ободряло. Давая надежду на возможность договориться.

  -Вор! Чужак! - выкрикнул еще один дикарь, пыряя копьем воздух в направлении Сени.

  -Какого племени, вор? - вопрошал первый из начавших беседу аборигенов. А фраза лично Сене напомнила другую - популярную среди не самых культурных его современников. "Ты с какого района, пацанчик?"

  -Так я... - перед этим вопросом Сеня смутился, колеблясь и не зная, как лучше ответить: сказать правду или припугнуть дикарей, записав себя в ряды какого-нибудь грозного и могучего племени.

   Он понимал, что правда может выйти боком: одиночку, за которым не стояло никакой силы и изгоя, вышвырнутого из племени за какие-то прегрешения, дикари наверняка убьют, ни мести не опасаясь, ни мук совести. Перед ними был преступник, а других наказаний, кроме изгнания и смерти законодательство каменного века не предусматривало.

   Но вот в какое племя заочно записаться, чтоб не попасть впросак. Чтоб не поймали на лжи, неуклюжей выдумке?

   И снова Сеня как за соломинку ухватился за свой излюбленный принцип: "лучше попытаться и пожалеть, чем отказаться и пожалеть". Решив импровизировать:

  -Я из племени... великанов! Да! - Сеня ударил себя кулаком в грудь, - у нас все такие большие, как я. И сильные! И если вы будете... плохо себя вести, мои соплеменники придут сюда и... всех вас в землю втопчут! Втопчут-втопчут, не сомневайтесь!

  -Хубар рассказывал про что-то такое, - с ноткой задумчивости произнес предводитель группы дикарей, опуская копье, - племя великанов...

   Пока он говорил, Сеня обратил внимание, как шевелятся губы дикаря. Не так, как если бы он и вправду произносил эти слова... вернее, произносил их по-русски. А это значило, что не аборигены по неведомому стечению обстоятельств говорили на одном с Сеней языке, но, напротив, сам Сеня не по собственной воле усвоил их язык, научился понимать его, говорить на нем.

   "Неужели и здесь туман поспособствовал?!" - так и подмывало Сеню воскликнуть. Впрочем, после переноса в другое время и место удивляться уже было нечему.

  -Макун тоже слышал эту историю, которую говорил Хубар, - вдруг подал голос крикливый дикарь, напомнивший соплеменникам, что Сеня является не только вором, но и чужаком, - и у Макуна хорошая память. Макун помнит: Хубар говорил, что живут великаны далеко-далеко! Среди холодных ледяных скал. Так что же этот вор делает здесь, вдали от сородичей? Так Макун скажет, что. Вора выгнали из племени. Потому и выгнали, что вор!