Добыча хищника (СИ)

Константин бросил на меня смущающий взгляд:

– Это лучше исправить…

«… пока есть время», – хотелось закончить мне.

– Ладно, – судорожный вдох.

– Тогда уж давай на «ты».

Я и в мыслях не могла к нему так обратиться. Хотя… как быстро все сместилось с «товарища-подполковника» до почти трепетного «ты». Произошло бы это, если бы за мной не гонялась смерть?

Глава 12

Этот день – мой последний день – должен был быть особенным.

Так я думала, по крайней мере.

Пока мы с Константином беседовали, разогревая еду, а затем искали свечи (ведь какое свидание без свечей?) все было прекрасно. Жизнь стоила того, чтобы ее жить.

Я с тихой печалью думала о том, что скоро наступит вечер, а затем и ночь.

За окном вдруг полетели крошечные белые снежинки, и мне стало радостно.

Так хорошо радоваться простым вещам. Например, тому, что тепло из камина приятно согревает ноги, или тому, что в кладовой нашелся сыр или тихому смеху Константина.

Еще слишком рано для елки, но мне так жаль, что я не смогу встретить Новый год в кругу семьи и нарядить ель вместе с родными.

Мне жаль, что я больше не увижу рассвет. Не поем шоколад… или не буду приплясывать в одном белье, напевая в расческу какую-нибудь песню. Мне жаль, что в моей жизни не будет лета и запаха весны. Больше никогда не будет и прежней Эли.

Конечно, я знала, что с приходом ночи меня настигнет отчаяние.

Наверно, я даже потеряю лицо от страха.

Но это случится позже, а сейчас…

Мы с Константином танцуем – это тоже часть свидания. Мы смеемся. Сидим на полу у панорамного окна и пьем кофе с молоком, потому что оно напоминает шоколад. Мы обсуждаем книги, фильмы и искусство – так положено, кажется.

И только потом у нас хватает духу вспомнить произошедшее на базе.

– Ты была одна, когда я тебя нашел, – произнес Суров. – Ловушка была пуста. Эвакуация команды отняла у меня слишком много времени. Я должен был обеспечить безопасность этих людей.

– Проект ведь не будет закрыт?

– Нет. Уже есть несколько прототипов новых ловушек. Теперь нужно поработать над безопасностью извне. Чужак, который пришел за тобой, смог пройти сквозь защиту слишком быстро.

Если подумать, я махровая эгоистка, потому что Константин очень слаб. Он закинулся порцией обезболивающих, но меня не проведешь. И тем не менее, я благодарна ему за то, что он пытался наполнить этот день особым смыслом.

Когда он совершенно выбился из сил, я заставила его лечь под плед у камина.

–…темнеет сейчас рано, – произнес он, пытаясь справится с ознобом.

Я взглянула в окно – снег перестал, хмурое небо низко нависло над землей.

– Я сделаю это еще раз, если понадобиться, – его голос был так тих, что я долго вглядывалась в его лицо.

– Сделаете что?

– Ты знаешь, что.

Конечно, я знала – он мог помочь мне уйти. Без боли и страха. Но я не имею права соглашаться.

Константин закрывает глаза и проваливается в тяжелый, горячий сон.

Я знаю, это последний раз, когда я его вижу.

Прикасаюсь губами к его щеке – прощай.

***

Отъезжая от дома, я включила музыку на полную громкость.

Скинув шапку на соседнее сидение, я растрепала белокурые волосы.

У меня не было ни телефона, ни запасов еды. Я знала, что моя дорога только в одну сторону. В бесконечность.

Осенний вечер покрыл все сумраком – не разобрать дороги.

Водить я научилась в резервации. Этому всех учили, потому что, встретив чужака, нужно действовать правильно – бежать! Курсы оказания первой помощи – это тоже необходимость в условиях выживания, поэтому люди, попавшие в резервацию, учились и этому.

До Москвы, наверно, не больше трех часов пути.

Где-то рядом, возможно, есть еще человеческие убежища. Мне стоит держаться от них подальше, чтобы не навлечь беду. Я и так была причиной смерти многих людей… включая Сергея.

За пять лет Москва превратилась в город-призрак. Нет она не заросла джунглями и не превратилась в руины, но иной раз в заброшенных домах можно было встретить одичавших собак и не менее одичавших людей. Я слышала, некоторые из них выдвигали идеи уничтожить женщин, дабы чужаки вернулись восвояси ни с чем, и сравнивали это с сожжением Москвы при оккупации французами. Иными словами, они призывали отрубить себе одну руку, чтобы сохранить другую. Я бы предложила рубить сразу голову. Нет и не может быть цивилизации, уничтожающей женщин ради выживания трусов и убийц.

Может быть, пленный чужак был отчасти прав, говоря, что мы позабыли о своей ценности? Мы веками вели войны, бесчувственно смотрели на то, как под взрывами и бомбежками умирали дети, мы потеряли то человеческое, что и делало нас людьми. То, что ценно даже для чужаков – наши чувства.

Я ехала до поздней ночи. На приборной панели вспыхнул значок «Мало топлива».

По дороге мне, конечно, встречались заправки, но все они были заброшенные. На старых билбордах красовались надписи, сделанные баллончиком: «Бог карает нас за равнодушие!»

Постройки, дома, целые поселки, встречающиеся мне на пути, были безлюдны.

Люди бросили все, спасаясь в резервациях.

Это было страшно. Сейчас, когда Патриот скользил по дороге, я чувствовала себя единственной во всей Вселенной. Одинокой. За многие километры никого.