Добыча тамо...

До находки в Радонеже на востоке Подмосковья были официально зафиксированы четыре клада, хотя, конечно, на самом деле их было открыто гораздо больше. От Москвы на Троице-Сергиеву лавру, а затем на Александрову слободу была в четырнадцатом веке проложена первая грунтовая дорога, вдоль которой и селились люди. Здесь, вдоль нее, и были обнаружены клады, и нынешний - не исключение.

Все монеты в кладе оказались четырех чеканов, но одна сторона у них была совершенно одинакова: всадник с саблей.

Они были отчеканены после денежной реформы, проведенной в тридцатых годах шестнадцатого века, когда "заповедал князь велики Иван денгам ходить обрезным и велел новыми денгами торговати с копьем". Именно тогда родилась копейная деньга или как позже ее стали называть - просто копейка. Монеты же

с изображением всадника с саблей стали называть московками или сабельняцами.

Интересно, что чеканили эти монеты из крупных серебряных талеров, которые делали в Западной Европе. Русь, не имевшая в те времена собственного серебра, покупала талеры в огромных количествах. Считается, что это была важнейшая статья торговли Руси с Западом. Один талер или, как его называли - ефимок, стоил примерно 36 копеек.

Но это был второй клад. А первый был обнаружен точно также случайно примерно метрах в двадцати от монет. Здесь на небольшом пригорке рядом с дорогой над высоким обрывом было собрано около пятидесяти фрагментов средневековых бронзовых наперсных крестов-энколпионов или, по-другому, складней-мощевиков. Эти находки поставили в тупик даже Сергея Чернова, регионального археолога, много лет занимавшегося именно Радонежем. Когда-то на этом пустом поле стояла холодная церковь св. Афанасия "без пения", но сгорела в тридцатых годах семнадцатого века. Кресты могли храниться в ней, тем более, что многие из них несомненно побывали в сильном огне. Но с таким же успехом энколпионы могли быть и в мастерской медника или даже просто в любом крестьянском дворе, так как металл по тем временам представляли большую ценность. Некоторые обломки складывались в целые кресты, но все изломы были старые, иные кресты были с явным литейным браком, но самое главное - среди находок не было ни одного целого.

После долгих научных дискуссий прямо на поле была принята рабочая версия, что негодные и сломавшиеся кресты приносились и как бы сдавались в церковь, возможно, на переработку. Версия основана на решении Стоглавого собора, посчитавшего, что даже сломавшийся крест выкидывать и попирать ногами нельзя.

Однако впоследствии было решено собрание крестов все-таки кладом не считать, а всю радонежскую коллекцию занести в другую графу. В своей статье в журнале "Российская археология" Сергей Чернов доказывает, что скопление

сломанных крестов обусловлено древним полуязыческим обычаем ломать кресты после смерти их владельца и, возможно, бросать ему в могилу или собирать при церкви.

Так или иначе, но находки на поле у Радонежа смогли занять умы археологов на долгое время. Появятся новые статьи и сообщения, появится экспозиция в том или ином музее.

Однако кто-то из историков правильно заметил: "музеи - это кладбище находок". В том же Государственном историческом музее скопилось около полутора тысяч кладов, хранящихся в запасниках в деревянных коробках. Их изучают; взвешивают, рассматривают, устанавливают связи между предметами, их географию и т.д. Показать все клады, рассказать их историю, чтобы можно было оценить их разнообразие и богатство, подивиться историческим совпадениям и несуразицам не может себе позволить пока не один музей в мире.

Автору этих записок более интересны обстоятельства находки клада, детали обнаружения и захоронения, чем состав клада и его чисто научное значение. К сожалению, ученые записи об этом почему-то умалчивают. Лишь в старых книгах можно встретить такие строки: "1824 года, мая 25 дня, в день праздника Святаго Духа, мещанин Киевский Василий Хащевский, идучи из Киево-Подола на гору старого Киева тропинкою, прямо к Михайлову монастырю, и взошедши уже по тропинке возле ограды монастыря, наступил на выпуклый, из впадины обнажившийся, красный кирпич, от натиска его проломленный, и увидел, что то был горшок, разломил его крышку и, усмотрев там блистающее серебро, вынул оное в платок. Но, заметив между вещами церковные, немедленно представил сию находку в городовую полицейскую часть к приставу и потом к полицмейстеру, а сей, пересмотрев у себя вещи, и доведя до сведения губернатора препроводил оныя к известному в Киеве М. Ф. Берлинскому, приказав вырыть и самый горшок в коем лежали сии древности".

Или прочесть историю про некоего псковского крестьянина-бедняка, обнаружившего при пахоте облога громадный клад серебряных слитков, за которым он ездил на

лодке аж четыре раза и про алчную помещицу, которая серебро у крестьянина отобрала. Но и бедняк оказался не промах, ибо через год он как-то внезапно разбогател и даже выкупил себя и свою семью у той же, полагавшей, что серебро кончилось, помещицы...