Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть

Детердинг решил, что он не расстроен из-за потерянного дела Нобелей. Не совсем расстроен. Он, как и Нобели, был убежден, что проникновение «Стандард ойл оф Нью-Джерси» в Россию станет мощной страховкой для всех иностранных инвесторов, в том числе и для «Ройял Датч/Шелл», владеющей бывшей собственностью Ротшильдов. «Нам уже принадлежат несколько хороших мест за российским обеденным столом и весьма значительная часть еды на нем, — поучал он Гульбенкяна. — Обедать лучше в компании с людьми, заинтересованными в этом обеде». Однако Детердинг не примирился с намерениями большевиков распродать то, что он считал своей собственностью, и таким образом выгнать его из-за стола. Не собирался быть пассивным и Уолтер Тигл.

В ПОИСКАХ ЕДИНОГО ФРОНТА

В 1922 году «Джерси», «Ройял Датч/Шелл» и Нобели приступили к формированию так называемого «Фронта Юни». Целью было создание общего блока против советской угрозы их нефтяной собственности в России. Впоследствии к ним присоединилась еще дюжина компаний. Все члены блока обязались бороться с Советским Союзом совместно. Они договорились добиваться компенсации за национализированную собственность и воздерживаться от индивидуальных дел с русскими. «Братство торговцев нефтью» с трудом верило друг другу и не верило Советам. Поэтому, несмотря на взаимные заверения и обещания, «Фронт Юни» с самого рождения стоял на весьма неустойчивых ногах. А ловкий Леонид Красин, хорошо понимавший капиталистов и инстинкт соперничества, продолжал мастерски играть с компаниями, настраивая их друг против друга.

Тем временем на многих рынках мира компании ощущали все растущее давление конкуренции со стороны дешевой русской нефти. Советская нефтяная промышленность, практически мертвая с 1920 по 1923 годы, была затем быстро восстановлена с помощью крупномасштабного импорта западных технологий, и СССР вскоре вышел на мировой рынок в качестве экспортера. Что касается «Джерси», ее высшие руководители оказались перед дилеммой: покупать ли им дешевую российскую нефть, невзирая на имущественные требования, или твердо стоять на почве морали? Теперь Тигл пожалел об инвестициях в предприятие Нобеля. «Я убежден, — говорил он, — вместо того, чтобы сидеть с этим больным дитятей и нянчить его уже несколько лет, мы могли бы инвестировать те же деньги в нефтяной бизнес где угодно таким образом, чтобы инвестиции немедленно становились продуктивными».

Хайнрих Ридеманн, глава «Стандард» в Германии, имел несколько иной взгляд на вещи: частным компаниям нелегко защитить свои права при конфискации и национализации. «Такое участие правительства в промышленности и предпринимательстве, как в России, есть нечто новое и неслыханное в истории бизнеса, — сказал он. — Никому из нас не нравится мысль помогать советским идеям. Однако, если другие собираются войти в Советский Союз, какая польза будет, если мы останемся в стороне?» Действительно, другие западные компании уже стучались в дверь — некоторые тихо, а некоторые с большим шумом. Они добивались концессий по всему Советскому Союзу — в Баку, на острове Сахалин. Собственность в Баку была именно той, на которую претендовали «Джерси», «Шелл» и другие. Еще хуже было то, что Советы продавали нефть с этих предприятий как со своих собственных. Существовал только один способ обыграть Советы: «Джерси» и «Шелл» могли создать совместную организацию, чтобы покупать российскую нефть. Тиглу эта идея совсем не нравилась. «Знаю, что мыслю старомодно, — сказал он, — но попытка установить дружеские отношения с человеком, который грабит ваш дом или крадет вашу собственность, никогда не казалась мне наилучшей линией поведения». Тем не менее, как только другие американские компании начали покупать российскую нефть и с ее помощью напрямую конкурировать с «Джерси», противодействие ведению бизнеса с Россией внутри компании ослабло. В ноябре 1924 года совместная организация по закупкам «Джерси — Шелл» была наконец создана, и две компании начали обсуждать варианты ведения бизнеса с Советами. Тигл был весьма недоволен тем, как это делалось. Классическая проблема бизнеса — не хватает времени, день всегда слишком короток, чтобы подумать «всерьез и надолго». «Оглядываясь на то, что мы делали последние шесть или восемь месяцев, я нахожу, что столь важный вопрос, как ситуация с закупками из России, решался нами без того внимания, которого заслуживало его значение, — писал он Ридеманну. — Достойно сожаления, что нам приходится делать так много вещей, и день наш так плотно расписан, что, кажется, мы совершаем ошибки, которых могло бы не быть, если бы мы продумывали вопрос до его логического итога».