Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть

Участники занялись изучением большого количества документов, которые были заранее тщательно подготовлены, большинство из них носило технический характер. Но снижение цен «Бритиш петролеум» накануне конференции изменило настроение, заставив главных участников в негодовании заняться созданием единого фронта против такой практики. Опасаясь, что могут пойти разговоры о национализации, нефтяные монополии послали своих наблюдателей на встречу в Каире. Но то, что видели и слышали наблюдатели, успокоило их. «Конференцию можно пока считать успешной, так как политические вопросы не преобладают», — заверял председателя «Бритиш петролеум» представитель компании Майкл Хаббард. Неофициальные обсуждения между арабскими и западными делегатами проводились, сообщал он далее, «в совершенно дружеской атмосфере. Незна ние элементарных, с точки зрения западных специалистов, вещей о нефтяной промышленности, вот что характеризовало этот конгресс». Другой представитель «Бритиш петролеум» сказал, что встречу «можно охарактеризовать как 'положительную' для будущих отношений нефтяной промышленности с арабскими странами».

«Бритиш петролеум» сама пыталась осуществлять дипломатические маневры на встрече. Хаббард сообщал председателю, что с помощью «мисс Ванды Яблонски из „Петролеум уик“ — активно действовавшей за кулисами», он сумел организовать встречу с Абдуллой Тарики. Как заверила его Яблонски, она «по личному опыту знает», что с саудовцем «можно обсуждать экономические вопросы». «К сожалению, — сообщал Хаббард, — оказалось иначе, и нам пришлось выслушать резкую обличительную речь о несправедливости положения, когда в Кувейте с его несколькими сотнями тысяч населения добыча нефти растет быстрее, чем в Саудовской Аравии с ее миллионами неимущих». Хаббард добавил: «Оказалось невозможным найти хоть какую-то точку соприкосновения». (Чиновники «Арамко» позже жаловались, что когда западные нефтяники начинали говорить с Тарики с позиции «если бы вы занимались нефтяным бизнесом столько, сколько я, мой мальчик», то «они этим уже приносили себе больше вреда, чем возможной пользы».)

«ПРИВЕТ ВСЕМ, ВАНДА»

Но Ванда Яблонски была более занята в Каире, чем это знал Хаббард. Как корреспондент «Петролеум Уик», а позже редактор «Петролеум интеллидженс уикли», она была самым влиятельным нефтяным журналистом своего времени. Элегантная и стильная блондинка, она обладала европейской хваткой, умея найти выход из любой ситуации. Хотя она и обладала решительностью и независимостью Айды Тарбелл, Ванда Яблонски была не критиком промышленности, а скорее обеспечивала канал для общения и передачи сведений в великие годы мировой экспансии. Остроумная и жесткая одинокая женщина, прокладывающая свой путь через мужской мир инженеров и националистов, она интуитивно чувствовала, насколько далеко можно зайти в подтрунивании и в подкалывании своих собеседников, она делала это обаятельно и в конечном итоге всегда получала нужную информацию. Она знала практически всех значительных людей в нефтяной промышленности. Время от времени она выводила из себя ту или иную компанию или страну своими сенсационными новостями, иногда компании в массовом порядке прекращали подписку, но она могла так пристыдить их, что они подписывались опять. В конечном итоге, никто из занимающих ответственный пост или высокое положение в нефтяной промышленности не мог обойтись без ее журнала.

Яблонски родилась в Чехословакии. Она была дочерью выдающегося ботаника, ставшего геологом и работавшего в польской компании, которая потом вошла в «Сокони-вакуум» (позже «Мобил»). Его работа заключалась в поездках по всему миру с геологическими исследованиями вероятности нахождения конкурирующей нефти в странах, на рынки которых «Сокони» планировала внедриться. Оказалось, что Яблонски узнала больше от своего отца о растениях, чем о нефти, ей давали пенни за каждое узнанное ею растение, и однажды оназаработала больше ста долларов во время автомобильной поездки через Америку. Она ездила со своим отцом, который работал по всему миру, хотя и бывали долгие разлуки. К моменту поступления в Корнельский университет, она уже поучилась в школах в Новой Зеландии, в Египте, в Англии, в Марокко, в Германии, в Австрии и в Техасе и провела почти месяц, путешествуя на верблюде из Каира в Иерусалим (а после ей пришлось выводить блох). «У меня особое отношение к миру, — однажды сказала она. — Я не подхожу ни к одному месту в мире, кроме Нью-Йорка».