Добыть Тарковского

— Оля, блин! Ты все еще думаешь об этом уроде? Смотри — коршун!

— Орел.

— Нет. Орлы у нас редкость. Коршун.

— Ястреб.

— Да нет.

— Сокол.

— Издеваешься?

— Может, грач?

— Да что с тобой?

— Ничего.

Оля встала с мостков и бомбочкой прыгнула в Каму. Хотя бомбочка — это не про нее. Она была худенькой, кроме попы и груди. И еще высокой. Всего на восемь сантиметров ниже меня, а я метр семьдесят восемь.

Я нырнул следом. Оля поплыла к берегу. Я ее почти догнал, когда она резко повернула вправо. Я не отставал. Наконец Оля устала и легла на спину. Я подплыл.

— Ну, чего ты?

— Знаешь, мог бы и посочувствовать.

— Я сочувствую. Тебя облапил глазами тупой охранник. Это большое горе...

Оля брызнула мне в лицо и уплыла на берег. Я видел, как она постелила полотенце и легла. Не большое покрывало, а именно полотенце. Чтобы лежать в гордом одиночестве. Я решил поплавать и подождать, пока Оля остынет. На нее иногда находит. Рядом плавал селитерный окунь. Из-за червяка он не мог уйти на глубину, и я немного поиграл с ним, поддавая рукой и подбрасывая в воздух. Минут через пятнадцать я вышел на берег и молча расстелил покрывало. С Камы подул свежий ветерок. Я знал, что Оля мерзлячка и скоро ей станет холодно, но первой она все равно мириться не станет. То есть не ляжет на покрывало, не прижмется, не укроется полотенцем. Она упрямая. Если б я верил в гороскопы, то обозвал бы ее типичным овном.

— Оль? Ну, прости... Помнишь, как в «Форресте Гампе»? Дерьмо случается. Просто выкини этого урода из головы и иди ко мне.

Оля любила «Форреста Гампа». Мы его раз двадцать смотрели. Он, видите ли, наполняет ее сердце теплотой. Нет, мое тоже наполняет, но не двадцать же раз за полтора года! Оля привстала.

— Тебе правда жаль?

— Правда. Мне вообще жаль, что мир такой, какой он есть. И еще мне жаль, что мы должны к нему приспосабливаться. Иногда мне кажется, что я понимаю Курта.

— Воннегута?

Я машинально ответил:

— Кобейна.

А потом вскинулся:

— Опять издеваешься?

— Да!

Оля вскочила и упала на покрывало, закинув на меня руку и ногу. Я откатился, стряхнул полотенце и укрыл ее. А потом лег рядом, и мы как бы скукожились под ним, прилипнув друг к другу. Оля выдохнула:

— Поцелуй меня.

— У тебя зубы стучат.

— Поцелуй, а то укушу.

— Ладно.

Не знаю, сколько мы пролежали, но вспотели оба.

— Оль?

— Ммм?..

— Пойдем в котельную?

— А ты взял?

— Взял.

— Которые за десять рублей?

— А что? Ты чувствуешь разницу?

— Нет. Просто «Контексы» без голых баб.

— Чем тебе не угодили голые бабы?

— Как-то неприятно, что ты таскаешь их в кармане.

— Ты чокнутая.

— Да?

— Нет.

— Нет?

— Да.

— Гад.

— Между прочим, десять рублей тоже надо где-то взять.

— Не будь мелочным.

— Я специально.

— Я знаю.

Мы собрали одежду, полотенце и покрывало и пошли в котельную. Первый этаж мы пробегали молнией, потому что там не только мусор валялся, но и попахивало. На втором Оля сразу легла на дверь. Мы не занимались сексом на голой двери, потому что однажды я до крови стер колени, а Оля натерла копчик. Просто ей нравилось принимать сексуальные позы на белом фоне, а мне нравилось на это смотреть. Потом Оля вставала, я быстро стелил покрывало, и уже тогда все происходило. Я снял плавки и услышал шаги. Оля села. Я пулей натянул плавки. Шагнул к лестнице. Из проема показались охранники. «Черного» не было, пришли двое других. С дубинками на поясах. Один был в оспинках, а второй с густыми сросшимися бровями. Лет тридцати или тридцати пяти. У шлагбаума я их не разглядел. Я отступил к Оле, как бы закрывая ее собой.

«Оспа» был главным. Я это понял, потому что он держался увереннее и первым открыл рот:

— И чё мы тут делаем? Бухаем на подведомственной территории?

— Нет. Просто сидим. У нас нет алкоголя.

— И чего вы тут сидите?

— Здесь прохладно, вот и сидим.

«Оспа» подошел вплотную и посмотрел на Олю.

— Прешь ее?

— Чё?

— Соска твоя?

— Ты слова выбирай, слышишь?

— А то чё? Борзый, да?

«Оспа» толкнул меня в грудь и схватил Олю под локоть. Я отлетел, но тут же вернулся и ударил справа. Кулак провалился в пустоту. Ударить второй раз я не успел. «Однобровый» пробил мне в печень. Я упал на колени. Боль была адской. «Оспа» пнул меня в лицо. Я упал. Охранники носили берцы. Оля закричала. Я попытался встать, но не смог. Изо рта полилась рвота. Я услышал звук пощечины. Взвыл.

— Ну чё ты моросишь? Поебём тебя немножко и отпустим.

Эти слова меня подхлестнули. Я вздернул себя на ноги и бросился на «Однобрового». В глазах двоилось. Каким-то чудом я сумел вцепиться в глотку. Сзади прилетело. «Оспа» ударил меня дубинкой. В почки. А потом в затылок. Я упал. Не на пол даже, а будто бы в кисель. Оля кричала. Я пытался встать. Я очень хотел встать. Ничего и никогда я так сильно не хотел, но тело меня не слушалось. Я мог только выть. И слушать, как кричит Оля. Я сумел перевернуться на бок, когда увидел черное пятно. Оно промелькнуло мимо меня и обрушилось на «Оспу» и «Однобрового». По котельной разнеслись чмокающие звуки ударов.

— Вы чё, пидорасы, охуели?

— Саныч, да ты чё?!

— Хуй в очё! Присунул? Отвечай, мразь!

— Нет. Не успел.

— Если б успел, я б тебе сам присунул.

— Саныч, ты чё лютуешь?