Добытчики

Блейк хотел было нахмуриться, но пульсирующая боль в ноге не дала ему это сделать. Ему удалось добраться из гостиной в гараж без малейшего крика, но пришлось так сильно стискивать зубы, что он боялся их раскрошить. Заливающий лицо пот походил на горячий, жгущий глаза гель. Каждые несколько минут он вытирал его, но тот снова выступал. Может, у него развился жар? При этой мысли он застонал. Высокая температура - не добрый знак.

Блейк встал в дверях гаража. Может, он и найдет здесь машину, но ему год придется разбирать весь этот хлам, сваленный сюда владельцами дома. Хотя он подозревал, что найдет под ним лишь новые пласты хлама, да, может, парочку грызунов. За последние годы ему довелось повидать достаточно барахольщиков. Большинство из них обладало хоть каким-то чувством меры. Но здешние жильцы этим, похоже, не страдали.

С другой стороны, ему здесь хоть было на что опираться, пока он пробирался через пространство, предназначенное для двух машин. Его путь из гостиной напоминал какой-то спорт - он скакал, кряхтел, хватался за стены, чтобы не свалиться на пол. Если б зомби видели его, то, наверное, вспомнили бы, как смеяться, перед тем, как порвать на куски.

При этой мысли хмурое выражение исчезло с его лица. Сейчас ему нужно постараться не погибнуть раньше времени, чтобы добраться до остальных и вернуться в Миллвуд. Там бы его подлатали. А потом он вернется и посмотрит, будут зомби над ним смеяться или нет.

Он медленно пробирался через залежи хлама к гаражной двери. Над ней, как в большинстве гаражей, располагался ряд окон. Все они были целы, поэтому он чувствовал себя немного спокойнее. Он боялся, что через открытые окна голодные трупы, разгуливающие по улицам, смогут его учуять.

Добравшись до матовых от пыли стекол, он выглянул наружу. На подъездной дорожке автомобиля тоже не было. Похоже, жильцы удрали на нем. Наверно, со слезами расставались с нажитым хламом, - подумал Блейк. Что-то, может, запихали на заднее сидение, что-то - положили детям на колени. Нет, таких психов не бывает. Люди знали, что их жизни важнее, чем имущество. А если забывали об этом, то, наверное, переставали называться людьми.

Он отвернулся от окна и осмотрел помещение. Из окон проникало не так много света, но он смог пробраться через гараж без особого труда. Доковыляв обратно до двери, посмотрел на то, что было рядом. Из перфорированной деревянной плиты торчали метла, лопата, грабли, а также другие инструменты разной степени полезности. Он осмотрел их рукоятки, прикидывая, сколько веса они могут выдержать. Нужно найти какой-нибудь режущий инструмент, а еще где-то в этом бардаке должна быть клейкая лента.

Он с опаской посмотрел на сломанную ногу. Боль перешла в стабильно ноющую, но от нее по-прежнему выступал на лбу пот, и приходилось стискивать зубы. Челюсть уже болела от постоянного напряжения. Он задумался, стоит ли вообще пытаться наложить шину на ногу. Может, уже поздно. Заражение крови, гангрена - от таких перспектив ему стало дурно. Он не хотел вернуться домой без ноги, как солдат с гражданской войны.

А какая может быть альтернатива? Превратиться в мертвеца, пытающегося бегать вокруг на сломанной ноге? Он представил себе скачущего гнилого ублюдка, пытающегося поймать себе что-нибудь на обед и при этом не потерять свою сломанную ногу.

Блейк почувствовал, что смеется. Звучало ужасно, как хохот безумца. Но это не так. Он вовсе не сошел с ума. Не смотря на все это, его голова никогда не была столь ясной. Окруженный тремя тысячами мертвых каннибалов, он осознавал, что не спятил. Почему-то эта мысль еще больше развеселила его. Он поперхнулся от нового приступа смеха. Его гогот эхом отозвался в захламленном гараже, отскакивая от стен и хлама, колотя по барабанным перепонкам. Он отпустил дверную раму и схватился за живот. Сложился пополам от хохота, и вдруг потерял равновесие. Полетел вперед, даже не предприняв попытки удержаться, и рухнул на ближайшую груду хлама. Посыпались коробки, погнулся пластик. Где-то разбилось стекло, но впившихся осколков он не почувствовал. Нога подвернулась, и вспышка боли буквально ослепила его. Но смеяться он не перестал. Он взвыл во все горло. Слезы полились по щекам, прокладывая дорожки сквозь грязь, сажу и пот. Он забыл уже, смеется он или плачет, и звуки, отражающиеся от стен гаража, внезапно показались ему какими-то жалостливыми.

Задержав дыхание, он постарался взять себя в руки. Хохот прекратился. А следом за ним и слезы. Он медленно перевернулся на спину - малейшее движение отзывалось в теле жуткой болью. Снова зашипел, зажмурил глаза, растянул в стороны губы, борясь с накатившей агонией.

Оказавшись на спине, затих и уставился в потолок. Какой-то острый уголок, что-то деревянное на ощупь, впился в спину, в край лопатки. Блейк надавил на него, и боль ненадолго помогла забыть про ногу. Он вытер лицо грязными руками. Пот немного обсох, и он снова почувствовал себя человеком.