Добывайки

Они отнесли узлы за излучину и сложили у чайника. Хомили забралась на гладкий камень у входа и заглянула через дыру внутрь. Сверху, через приоткрытую крышку, лился холодный свет, пахло ржавчиной, и было очень неуютно.

– Что нам нужно успеть до захода солнца, – сказал Под, – это раздобыть хорошей, сухой травы, чтобы постелить здесь на дно. Одеяло у нас есть…

Он посмотрел по сторонам – как бы им забраться на склон? – и увидел неподалёку идеальное место, словно созданное для добываек: с кромки крутого берега позади них свисал пучок спутанных корней. В былые времена, выйдя из берегов, река вымыла между ними землю, и теперь они спускались вниз кистями и гроздьями, пружинистые, но надёжные. Под и Арриэтта ловко вскарабкались по ним наверх, там были кольца для рук, упоры для ног, качели, лестницы, канаты… настоящий гимнастический зал для добываек, и Арриэтта была разочарована, когда они – слишком скоро – добрались до верхнего края.

Здесь, среди бледно-зелёных копий свежей весенней травы, попадались пучки тонких, как волосы, прошлогодних травинок, выгоревших до светло-жёлтого цвета. Под косил их лезвием бритвы, а Арриэтта связывала из них копешки и бросала вниз. Хомили собирала копешки и относила к чайнику.

Когда дно чайника было устлано толстым слоем травы, Под и Арриэтта слезли со склона. Арриэтта заглянула внутрь через дыру, теперь в чайнике пахло сеном. Солнце садилось, воздух посвежел.

– Что нам всем не повредило бы сейчас, – заметила Хомили, – это чашечка горячего чая, перед тем как лечь в постель…

Но поскольку вскипятить его было невозможно, они довольствовались тем, что вытащили яйцо. Осталось ещё больше половины, и каждый из них получил по толстому ломтю, украшенному сверху листом щавеля.

Под размотал просмолённую верёвку, завязал один конец узлом, а второй продел через середину пробки и туго затянул.

– Для чего это? – спросила Хомили, подходя к нему и вытирая руки передником (слава богу, сегодня не надо было мыть посуду; она просто отнесла скорлупки к реке и бросила их в воду).

– А ты не догадываешься? – спросил Под.

Теперь он, тяжело дыша, обрезал пробку со всех сторон и скашивал её края.

– Чтобы заткнуть дыру?

– Именно, – сказал Под. – Когда заберёмся внутрь, засунем её туда вроде затычки, закроемся наглухо.

Арриэтта снова вскарабкалась по корням наверх. Родители видели её на гребне склона. Там было более открытое место, и ветер развевал ей волосы. Вокруг неё на фоне темнеющего неба колыхались высокие травинки.

– Ей нравится жить на открытом воздухе, – нежно сказала Хомили.

– А тебе? – спросил Под.

– Ну, – ответила, помолчав, Хомили, – насекомые не в моём вкусе, Под, я их никогда не любила. Да и суровая жизнь тоже не по мне. Но сегодня, – она посмотрела вокруг, – сегодня у меня вроде бы хорошо на душе.

– Вот это разумные слова, – продолжая орудовать лезвием бритвы, сказал Под.

– Но возможно, – продолжала Хомили, глядя на него, – я так себя чувствую благодаря этой пробке.

Где-то далеко заухала сова – глухой звук плавно и мелодично долетал к ним из полутьмы. Глаза Хомили расширились от страха.

– Арриэтта! – пронзительно позвала она. – Быстро! Скорее спускайся сюда!