Добывайки

Свернувшись калачиком под одеялом, Арриэтта чувствовала, как радость тёплым потоком заливает её с ног до головы. Она слышала голоса родителей за стеной то громче, то тише: голос Хомили звучал ровно, уверенно, в нём была убеждённость – это был победный голос. Один раз Арриэтта услышала, как заскрипел стул, это поднялся Под. «Мне это не по душе», – проговорил он. Затем Хомили шепнула: «Тише». И сверху донеслись неверные шаги и грохот кастрюль. Арриэтта в полудрёме глядела на свой разукрашенный потолок. «Цветок Гаваны», – гордо провозглашали знамена. «Высший сорт… Самое лучшее качество». И дамы в прозрачных одеждах, ликуя, дули в трубы торжествующе и беззвучно, возвещая грядущую радость…

Глава седьмая

Следующие три недели Арриэтта была на редкость хорошей. Она помогла матери прибрать в кладовых; она подмела коридоры; она рассортировала бусы (они использовались вместо пуговиц) и разложила их по металлическим крышкам от баночек из-под аспирина; она нарезала старые лайковые перчатки на квадраты, из которых Под потом шил туфли; она наточила иголки из рыбьих косточек тоньше пчелиного жала; она повесила бельё сушиться у оконной решётки, и оно тихо покачивалось там под лёгким ветерком; и наконец наступил день, когда Хомили, мывшая щёткой столешницу кухонного стола, распрямила спину и позвала:

– Под!

Он вышел из мастерской, держа в руке сапожную колодку.

– Погляди только на эту щётку! – вскричала она. Щётка была из жёсткого волокна, переплетённого косицами с тыльной стороны.

– Ага, – сказал Под, – совсем вытерлась.

– Все костяшки ободрала, пока вымыла стол, – сказала Хомили.

Под встревожился. С того дня, как его увидели, он добывал только на кухне, и то самое необходимое – топливо и еду. Под плитой наверху была заброшенная мышиная нора, и ночью, когда огонь в плите был погашен, Под использовал её как спуск, чтобы не носить вещи кругом. После несчастного случая на портьере они подставили под дыру комод из спичечных коробков, взгромоздили на него табурет, и с помощью Хомили, которая подталкивала и подпихивала его снизу, Под выучился пролезать через спуск наверх. Теперь ему не надо было рисковать, пробираясь в кухню через холл и коридоры, он мог просто выскочить из-под огромной чёрной плиты и взять зубок чеснока, или морковку, или аппетитный ломтик ветчины. Но не надо думать, что это было очень просто. Даже если огонь в плите был погашен, часто на полу оставалась горячая зола и даже угли, а однажды, когда он выбирался наружу, миссис Драйвер чуть не смела его в кучу мусора огромной метлой, и он скатился вниз прямо на голову Хомили, обжёгшийся и напуганный, и долго не мог откашляться, наглотавшись пыли. А в другой раз огонь по какой-то неизвестной причине горел во всю мочь, и Под вдруг оказался в настоящем пекле, где на него сыпались добела раскалённые глыбы угля. Но обычно ночью плита была холодная, и Под спокойно выбирался на кухню.

– Миссис Драйвер нет дома, – сказала Хомили. – У неё сегодня выходной. А Она (они всегда называли тётю Софи – Она) спокойно лежит у себя в спальне.

– Да их-то я не боюсь, – сказал Под.