Добывайки в воздухе

Очки удалились, исчезли на миг, послышалось звяканье металла по фарфору. Под крепче сжал руку Хомили, словно хотел что-то сообщить. Она в ответ изо всех сил стиснула его плечо. Первый голос сказал:

– Хватит, Сидни, не переборщи.

Над ними снова показались огромные лица, огромные глаза уставились на них…

– Погляди на их личики… на эти ручки, волосики, ножки и всё другое. Что они такое, как ты думаешь, Сидни?

– Для нас они находка, вот что они такое для нас! Золотое дно! Пошли, душенька, они не будут есть при нас.

– Можно, я выну кого-нибудь из них?

– Нет, Мейбл, лучше их руками не трогать.

(Под снова сжал ладонь Хомили.)

– Но почему?

– Неужели не ясно? Мы взяли их не для того, чтобы приручать. Оставь их в покое, Мейбл: пусть они здесь устроятся. Можем прийти попоздней.

Глава одиннадцатая

Когда шаги замерли вдали, спокойствие духа неожиданно вернулось к Арриэтте, и она сказала:

– Мейбл и Сидни.

– Ну и что из этого? – спросил Под.

– Это их клички, – небрежно сказала Арриэтта. – Ты разве не слышал, что они говорили?

– Почему ж? Я слышал, как он сказал, что нас нельзя брать в руки и что надо налить капельку коньяка в молоко.

– Молоко! Словно мы кошки, – пробормотала Хомили.

Однако у всех троих гора упала с плеч: страшный момент – встреча с их тюремщиками – остался позади.

– Если вы хотите знать моё мнение – они не очень-то сообразительные. Может быть, они и не глупы, даже умны по-своему, но сообразительными их не назовёшь.

– Кто – Мейбл и Сидни, да? – спросила Арриэтта и, внезапно рассмеявшись, подошла к стенке картонки.

Под улыбнулся, поняв по её тону, что дочь успокоилась.

– Да, они самые.

– Еда, – объявила Арриэтта, заглядывая за край картонки. – Я ужасно проголодалась, а вы?

– Я и пальцем ни к чему не притронусь, – заявила Хомили, но тут же, по-видимому, передумала и слабым голосом спросила: – А что там есть?

– Мне отсюда плохо видно, – ответила Арриэтта, перевешиваясь через край.

– Погодите-ка, – сказал Под, – у меня сейчас мелькнула одна мысль, очень важная мысль, можно сказать – осенило. Вернись сюда, Арриэтта, сядь возле матери – еда не убежит.

Когда обе они уселись, выжидающе глядя на него, Под откашлялся, чтобы прочистить горло, и начал:

– Мы должны реально смотреть на вещи. Я всё обдумал, и пусть мне не хочется вас пугать, должен признать, что положение наше тяжёлое – хуже некуда.

Он приостановился, и Хомили, взяв в свои ладони руку Арриэтты, успокаивающе погладила её.

– Ни один добывайка, – продолжил Под, переводя взгляд с одного испуганного лица на другое, – во всяком случае из тех, кого я знаю, не находился в полной власти у человеков. Добываек видели (нас самих видели), добываек вымаривали голодом или выгоняли из дома другим путём, но чтобы брали в плен – о таком я никогда не слышал… ни разу в жизни. А ты, Хомили?

Хомили облизнула сухие губы и прошептала:

– Нет.

У Арриэтты был очень мрачный вид.

– Так вот, если мы не найдём способа отсюда убежать, это с нами и произойдёт – мы до самой смерти будем в полной власти у человеков… Полной власти, – медленно повторил Под, словно хотел, чтобы слова эти отпечатались у них в уме.

Наступила зловещая тишина; наконец Под снова заговорил:

– Кто будет капитаном на нашем корабле?

– Ты, Под, – хрипло сказала Хомили.

– Верно, я. И вам обеим придётся меня слушаться. Я намерен установить правила… не все сразу, смотря по тому, что нам будет нужно. Понятно, первое правило – послушание…

– Само собой, – кивнула Хомили, стискивая руку Арриэтты.

– …А второе – то самое, что пришло мне сейчас в голову, – мы все как один должны набрать в рот воды…

– Право, Под… – резонно начала Хомили, зная, что всему есть предел.

Арриэтта сразу поняла, что имел в виду отец.

– Папа хочет сказать, что мы не должны разговаривать с Мейбл и Сидни.

Под снова улыбнулся, хотя улыбка и получилась вымученной.

– Да, именно. Они даже знать не должны, что мы умеем говорить. Пусть думают, что если мы не умеем говорить, то ничего не понимаем. Как животные. А если они будут думать, что мы ничего не понимаем, то сами станут говорить при нас без стеснения. Ясно, куда я клоню?

Хомили, гордая за мужа, несколько раз быстро кивнула.

– Ну что ж, – продолжил Под более спокойно и неторопливо, – давайте посмотрим, что они там едят, а потом начнём обход нашего нового жилья: исследуем все трещины и щели от пола до потолка. Займёт это у нас несколько дней.

Арриэтта помогла матери подняться с пола. Под, подойдя к стенке картонки, перекинул через край ногу и легко соскочил вниз, затем помог спуститься Хомили.

Арриэтта спрыгнула следом и тут же бросилась к тарелке.

– Холодный рисовый пудинг, немного рубленого мяса, капуста, хлеб и, – она дотронулась пальцем до чего-то чёрного и лизнула палец, – маринованный грецкий орех.

– Осторожней, Арриэтта, – предупредила Хомили, – он может быть отравленным.

– Вряд ли, – возразил Под. – Похоже, они предпочитают видеть нас живыми, и я хотел бы знать почему.

– Но как, они думают, мы станем пить молоко? – простонала Хомили.

– Зачерпни руками.