Дочь

— Главное, чтобы тебе было хорошо, да? Ничего не надо менять. Но я не согласна, я хорошо знаю Голландию. Слишком сырая, слишком холодная, слишком маленькая, — парировала Сабина.

— Для тебя это станет изменением жизни. Там все происходит не спеша — что так приятно, — сказал я. Но это ничего не дало. Наверное, следовало рассердиться. Но мне было за ней не угнаться, в этой ссоре я плелся позади, потому что не принял ее аргументов.

— Нет! Голландия — пройденный этап. Не поеду, не хочу, не могу.

В голосе Сабины звучала только злость, никакого намека на юмор. Я не верил своим ушам: она была в ярости.

И не было сил отвечать ей тем же.

— Тебе не обязательно переезжать сразу, — сказал я. — Ты можешь сперва приехать ко мне в гости, начать потихоньку привыкать, потом я приеду к тебе, мы будем приезжать друг к другу: то я к тебе, то ты ко мне… Так ведь можно, правда? Разве не об этом мы говорили?

— А новый мир, разве ты не мечтал о новом мире? — процедила она сквозь зубы.

— Заткнись! — сказал я. Абсурдность ситуации завораживала. Но я, по крайней мере, испытывал отвращение к драке. — Другая жизнь — возможно. Но новый мир? Не многовато ли будет? Утопия какая-то. Не знаю, Сабина. Мне не так важно, где жить. Но что это за новый мир? И почему ты делаешь из него проблему? У меня тоже есть какая-то работа.

— В Голландии ты — издатель. Я думала, ты хочешь писать.

— Я не могу писать. Разве я тебе не говорил? Подумай о Сэме! Я обещал издать его книгу.

— Если она хороша, и без тебя найдется издатель. Сэм должен оставаться здесь, с Анной.

Это ее непокорность так проявляется? Все дело в этом?

— Господи, Сабина, — сказал я. — Так нельзя. Разве ты не хочешь ему хоть чуть-чуть помочь? — Она промолчала. — Сабина! У меня тоже перед Сэмом какие-то обязательства. Ты ведь его любишь? Неужели, черт побери, я не могу раз в жизни заняться делом, а не всякой ерундой?

— Можешь сразу сказать, что не хочешь продолжать наши отношения.

— Господи, ну пожалуйста, не неси чушь! Ты ведь знаешь, что это не так! Я хочу тебя, я хочу быть с тобой… Но не могу же я в одну неделю перевернуть всю свою жизнь! Может быть, сперва обдумаем, как нам все устроить? Я готов ездить к тебе. А ты?

Она молча нажала на кнопку, увеличивая громкость музыки.

И молчала до самого конца поездки. Я тоже молчал. Я не знал, что ей еще сказать.

48

Сабина высадила меня у отеля.

— Я еду домой, — сказала она. — Ты можешь все как следует обдумать.

Я легонько хлопнул ее по спине, погладил по руке, чтобы она расслабилась. Вряд ли тут что-то серьезное. Так я считал.

Она не отреагировала.

— Созвонимся завтра, — сказала она.

Наверное, у меня было удивленное лицо. Я просто обалдел, мне было жутко обидно, похоже, меня пытались надуть. Я разозлился. И должно быть, подумал: вали отсюда, шантажистка. Но тут же запаниковал.

Я хотел что-то сказать, Сабина меня опередила.

— Не вздумай схитрить и появиться сегодня вечером. Я этого не хочу. Я должна все обдумать — одна.

То, как она это сказала, успокоило меня. Очевидно, именно это я надеялся услышать.

Выйдя из машины, я направился к дверям отеля. Сабина крикнула мне вслед:

— Пока, Макс! Я тебя люблю. Не беспокойся. Потерпи немного, завтра вечером поговорим! Пока!

Через мгновение она рванула с места. И, высунув в окошко руку, помахала мне.

Это было последнее, что я увидел.

49

Проблемы личного характера: именно так любит выражаться Якоб, но теперь я и сам так заговорил. Хуже того: именно это со мной случилось. Для меня это непереносимее, чем для других. Но у меня нет выбора. Я должен соблюдать формальности, не проясняя ситуации.

— Скажи же что-нибудь.

— Но ты засел в Лос-Анджелесе! Каким образом я могу это объяснить? Ты и сам мне ничего не объяснил. Ты болен? У тебя депрессия, о которой ты не хочешь говорить с дирекцией?

С чего это Якоб так наглеет? Я пока еще, черт побери, его начальник!

— Думаю, последней формулировки пока достаточно. Через несколько дней я буду знать больше. И тогда свяжусь с Еруном напрямую.

Ерун был директором концерна, в который мы входили. До сих пор мне не приходило в голову посвящать его в дела моего издательства. Пусть это останется «проблемами личного характера».

Я знал, что веду себя, как страус. Это не могло продолжаться слишком долго. Был уже конец января, и мое отсутствие в Голландии, судя по телефонным звонкам оттуда, с каждым днем делалось ощутимее. То, что я до сих пор сижу в Калифорнии, становилось все труднее объяснить. Задавались вопросы, росла паника из-за незавершенных дел, и, наконец, я услышал то, что сказал Якоб: «Так Дальше Не Может Продолжаться».

— Я пока ничего не говорил Еруну, но я волнуюсь, Макс. Пора сдавать в печать летний каталог, пора заказывать обложки для романов Краута, Ла Трене и Марайки Бодемфаар. Не могу же я продолжать общаться с тобой по факсу и сдерживать остальных. Появились новые авторы, которых я хочу тебе представить, чьи книги тебе надо прочесть… Я схожу с ума от разницы во времени, а что делать с новогодним приемом? Я его откладываю, откладываю, и уже январь кончается! Ты просто обязан вернуться!