Дочь

– По крайней мере теперь мы знаем, что означает буква «К» в ее дневнике, – говорит Майкл.

А я-то думала, что это сокращение от курсовой работы. Боже, какая наивность!

– Я выезжаю к тебе, – заканчивает Майкл. – Буду через два часа. Надо поговорить с Тэдом.

– Жду, – отвечаю я. Хочу сказать еще что-то значительное, теплое, но не нахожу нужных слов. И просто добавляю: – Насчет нас он не знает.

– Ему не обязательно все знать.

И не только ему. Если о нашей связи станет известно, то Майкла могут отстранить от дела или вообще уволить. Я об этом боюсь даже думать.

Закончив разговор, я опираюсь рукой о стену. Она холодная и шершавая. В темных трещинах, наверное, полно пауков, которые редко вылазят на поверхность. По дороге в коттедж мои ноги оставляют на покрытой снегом траве четкие следы. Судя по рассвету, день сегодня должен быть солнечный. Я выпускаю Берти. Он бегает кругами по саду, как щенок, катается в траве.

На кухне Тэд варит кофе. Он теперь не такой, каким приехал. Посвежел и, кажется, даже немного поправился. На стуле рядом приготовлено пальто, у его ног – небольшой чемодан. Встретившись со мной взглядом, он отводит глаза, как провинившийся ребенок. Затем протягивает мне кружку кофе, берет свою и произносит, поспешно, словно боясь, что я его прерву:

– Она тебя любила.

А вот это зря. Мне совсем не нужно слышать от него такое. Я обхватываю ладонями кружку и прислоняюсь спиной к стене. В окно светит солнце, делая заметными пыль и пятна на полу.

– Я много раз поступал неправильно, – продолжает Тэд с небольшой запинкой.

– Как именно? – я достаю из буфета овсянку, насыпаю в кастрюльку.

В моей жизни многое тоже было неправильно. Много бесплодных ожиданий, чего-то очевидного, что я не замечала.

– Мало бывал дома, – отвечает он. – Вечно занят…

Надо же, как для него все просто. Разве Наоми пропала, потому что он был вечно занят? А остальное, что он делал или не делал, не важно?

– Ты подавал ей дурной пример, – я заливаю овсянку водой, и руки у меня подрагивают от злости. – И она, видно, решила, что можно ни с кем из нас не считаться.

Тэд слегка пожимает плечами.

– Если ты имеешь в виду Бет, так я еще раз говорю: Наоми о ней не знала. Я был осторожен. – Он молчит, затем добавляет, будто это как-то связано с его предыдущими словами: – И между нами действительно все кончено. – Он подходит, смотрит через мое плечо в кастрюльку. – Добавь молока. Будет лучше.

– Скоро приедет Майкл, – я отступаю назад и добавляю в кастрюльку еще полчашки воды.

Он хмурится.

– У меня завтра несколько операций и нужно ехать – осмотреть пациентов. А после, я думал, мы могли бы…

– Мы говорили по телефону, – сообщаю я, помешивая кашу. На него не смотрю. – Его насторожил случай с кетамином.

Я накладываю овсянку в тарелку и ставлю перед ним.

– Раз так, я подожду, – произносит он, глядя на меня.

В воздухе чувствуется напряжение, которое создают непроизнесенные слова.

– Пойду немного поработаю, – говорю я и выхожу из кухни, закрыв за собой дверь.

В это время года нужные мне цвета подбирать очень сложно. Я решила выйти за калитку, может, что-нибудь разгляжу в живой изгороди. Но далеко идти не приходится. Прямо у ворот мой рукав цепляется за стебель розы с замерзшим бутоном. Я отцепляюсь, и бутон оказывается у меня в руке.

В пристройке он немедленно отображается на плотной белой бумаге. Лепестки темные, туго закрученные, на краях чуть отвернуты, так что виден следующий слой – розовато-лиловый. Дивный контраст в соседстве с темно-коричневым. Вначале я кладу розовую краску, затем покрываю ее черной и достигаю нужного эффекта – глянцевого пепельного.

Тринадцать месяцев назад все вокруг нее было прочным и надежным. Дом, школа, приятели. Но теперь я знаю, что за пределами этого круга таилась опасность. Кто-то ждал, когда она сойдет с дороги в тень. Какой-то один человек. Контакт.

Я пытаюсь сосредоточиться на рисунке, слежу за точной передачей формы. Этот похититель не должен ее погубить, если любит.

Дверь со скрипом отворяется.

– Привет! – Майкл в куртке, шея замотана шарфом, в руке ключи от машины. Он догадался, что я здесь, и прошел прямо сюда.

Я касаюсь пальцами его лица.

– Я так соскучилась.

Он прижимает губы к моей руке.

– У тебя усталый вид. Я не приезжал, думал, у тебя сыновья.

– Они уехали несколько дней назад. Пойдем в дом, иначе Тэд явится сюда.

Мы входим. Тэд разложил на стойке ножи, как в операционной. Рядом кучки аккуратно нарезанного лука, пастернака, специй. Сейчас он быстрыми умелыми движениями крошит зеленые стебли петрушки. Пальто и чемодана не видно.

– Вот, собрался приготовить что-нибудь, насыщенное витаминами, – говорит он, обращаясь к Майклу, после обмена рукопожатиями. – Она ухаживала за мной, теперь моя очередь. – Он перекладывает нарезанное на сковороду.

Майкл направляется в гостиную.

– Прошу пройти сюда.

Тэд ставит сковороду на маленький огонь и садится рядом со мной, положив руку на спинку дивана. Я чуть отодвигаюсь. Майкл занимает кресло напротив. Наклоняется вперед с деловым профессиональным видом. Смотрит на нас.