Дочь адмирала

— Я тебя люблю, — тут же повторив эти слова по-английски.

— Я тебя люблю, Джексон, — сказала она тоже по-русски.

Они поцеловались. Он сжал руками ее голову.

— Маленькая девочка, — снова проговорил он по-русски, — вот кто ты такая. Моя маленькая девочка. Правильно я сказал? Я только-только выучил эти слова.

Зоя рассмеялась.

— Ты мое сокровище, Джексон. Эти слова я тоже только-только выучила.

Он снова наполнил бокалы.

— Я счастлив с тобой, Зоечка. Я хочу состариться рядом с тобой.

Они тихо сидели в темной комнате, впитывая удивительный покой и согласие.

Позднее он сказал, что не сможет остаться на ночь.

— Не исключено, завтра поступят специальные распоряжения. На всякий случай надо быть на месте. Но рано утром я заеду за тобой и мы вместе отпразднуем победу.

Буйное веселье охватило Москву. Тротуары не вмещали пешеходов, и скоро людские толпы перелились с тротуаров на проезжую часть улиц. Русские, обычно сдержанные и отнюдь не склонные проявлять свои чувства на людях, с восторгом праздновали победу. Джек добирался от Красной площади до Зонного дома почти час, хотя обычно это было минутным делом. Русские, увидев человека в американской военной форме, бросались к нему, останавливали машину, жали руку, а те, кому не удавалось пробиться, радостно улыбались, выкрикивая: «Американец!» и «Победа!». Он продвигался вперед черепашьим шагом, опасаясь, что в любой момент может услышать хруст костей под колесами.

Когда он наконец добрался до нее, Зоя бросилась в его объятия. Он крепко и страстно поцеловал ее.

— Какой день! — воскликнул он. — Победа! Победа! Сегодня мы выйдем на улицу, и я останусь в своей форме.

Зоя рассмеялась:

— Сегодня все можно.

— Тогда пойдем, — предложил он. — В такой день нельзя сидеть дома.

Зоя дотронулась до его руки, указав куда-то вбок. На него исподлобья глядел маленький мальчик.

— Кто это? — спросил Джек.

— Это мой... — Зоя не знала нужного слова. — Это Юра, сын Александры. Он пришел, чтобы посмотреть на праздник.

— Отлично, — сказал Джек. — Заберем его с собой. — И он протянул мальчику руку. Мальчик отпрянул к стене.

Зоя подошла к нему и заговорила по-русски. Затем подтолкнула вперед и сказала:

— Он стесняется. Он никогда в жизни не видел американца.

Джек присел на корточки перед мальчиком.

— Я не кусаюсь, Юра.

Мальчик позволил ему взять себя за руку.

— Вот так-то, приятель, — сказал Джек. — Ладно, одевайся.

Хотя стоял май, было холодно даже в каракулевой шубке и шапочке. Когда они спустились во двор, Джек посадил Юру на плечи. Они заметили, что к дому идет сестра Зои Мария. Джек поцеловал ее в щеку, она густо покраснела и смущенно хихикнула. Они взяли с собой и Марию. Зоя села впереди, Юра с Марией сзади.

Как только они выехали на улицу Горького, Джек снял фуражку в надежде, что толпа не обратит внимания на американца, сидящего в машине, и это хоть сколько-нибудь ускорит их продвижение вперед Увы, надежда оказалась тщетной — узнав Зою, люди тут же брали машину в плотное кольцо.

Они решили побывать на площадях — на тех, конечно, до которых смогут добраться. На Красной площади, с которой они начали свою поездку, бушевало людское море, в которое каждую минуту вливались новые потоки людей. Ехать дальше было бессмысленно, и Джек стал подумывать — не бросить ли машину. Правда, он не был уверен, что им удастся далеко уйти и пешком. В какой-то момент им пришлось вовсе остановиться, пережидая, пока танцоры не закончат отплясывать какой-то неистовый танец.

Выбравшись с Красной площади, они стали очень медленно продвигаться к Манежной площади. Там Джеку с огромным трудом удалось припарковать машину, и они вышли на улицу. Им не пришлось сделать и нескольких шагов, как в толпе узнали Зою и люди ринулись к ней, выкрикивая ее имя. Два солдата подхватили ее и понесли на руках. Джека тоже подняли и обоих их перенесли и поставили на помост, обычно использовавшийся для концертов на открытом воздухе. Какой-то мужчина с аккордеоном заиграл русскую песню, и Зоя запела под аккомпанемент свиста и топота ног. Припев подхватила вся толпа. Когда Зоя кончила петь, началось сущее столпотворение. Джек метался из конца в конец крошечной сцены, потрясая над головой сцепленными руками, словно одержавший победу боксер.

— Америка! Россия! Дружба! Дружба! — выкрикивал он.

Люди карабкались на сцену, чтобы обнять их. Но тут снова заиграл аккордеонист, и Джек с Зоей оказались в диком водовороте стихийной пляски. Он крикнул ей:

— Надо спасаться отсюда, покуда мы целы.

Пока они добирались до машины, где их ждала Мария, крепко вцепившаяся в руку Юры, все норовили обнять и расцеловать их. Где-то по пути к ним присоединились какие-то две незнакомые Джеку женщины. Судя по тому, что одна была в платке, а другая в меховой шубке, Джек решил что одна из них русская, а другая-то ли англичанка, то ли американка.

И верно, второй оказалась Элизабет Иган, американская журналистка, хорошая знакомая Зои. Первой — костюмерша с Зоиной студии по имени Марина.

— Отлично, — сказал Джек, — все в машину. Трогаемся.