Дочь адмирала

— Боюсь, с днем рождения сегодня ничего не получится. Я только что разговаривал с женой, головная боль у нее еще больше усилилась. Она приносит вам свои извинения и передает, что решила поехать на дачу, может быть, на воздухе ей станет лучше. Я приказал своему помощнику отменить все приглашения.

Зоя поднялась:

— Надеюсь, к утру вашей жене полегчает. А мне пора домой.

Берия рассмеялся и обнял ее за плечи.

— Но это же глупо, милая Зоя. У нас накрыт стол на пятьдесят персон. Вы, конечно же, останетесь. Я уже распорядился, чтобы убрали лишние приборы.

Он провел ее в столовую и усадил справа от себя. Свечи на сей раз уже горели. Берия положил ей на тарелку большую ложку черной икры и, несмотря на протесты, налил в бокал водки. Предложив тост за ее успехи в кино и за ее красоту, он залпом осушил бокал Зоя, которая вообще пила мало, свой лишь пригубила. Нельзя терять власть над собой. Сквозь стекла пенсне, в которых плясали блики от горящей свечи, на нее смотрели холодные, внимательные глаза.

Берия снова наполнил бокал Зоя накрыла ладонью свой. Он улыбнулся. Грузин, подумала она, все они пьяницы, все как один.

А он пустился в рассуждения о производстве фильмов. Зоя вздохнула с облегчением. Может, она ошиблась и все ее страхи напрасны? Что ни говори, а кинофильмы — могучее средство пропаганды, особенно в военное время. Возможно, в этом причина того, что она здесь.

Но тут разговор принял неожиданный оборот, настороживший ее. Он заговорил о евреях, занятых в киноиндустрии. Со многими ли из них знакома Зоя? Что она о них думает? Насколько они, по ее мнению, опасны?

Нет, этого она не потерпит. Он просто животное, бестактное, непорядочное животное. Как глава секретной полиции Берия имел доступ к досье на каждого гражданина Советского Союза. Он прекрасно знал, что первый муж Зои, работавший на производстве фильмов, был евреем.

Прислуга убрала со стола тарелки из-под икры и поставила перед ней горшочек с дымящейся золотистой чихиртмой — грузинским куриным супом, заправленным яичным желтком, лимонным соком и оливковым маслом. А из кухни до нее донесся запах жареного барашка. Головокружительные ароматы! С начала войны она ни разу не вдыхала таких запахов. О Господи, только бы сдержаться и не выплеснуть в лицо этому животному свой гнев, прежде чем она успеет поесть!

Она посмотрела на Берию. Неужели он издевается над ней, думает соблазнить? Однако лицо его оставалось непроницаемым.

— Простите, Лаврентий Павлович, — сказала Зоя, тщательно подбирая слова, — но вы меня удивляете.

Он взглянул на нее поверх бокала, осушая его во второй раз.

— Это почему же, Зоечка? — Он наклонился к ней и положил руку на ее колено.

Она повернулась и, намеренно дернувшись всем телом, стряхнула с колена его руку.

— Да потому, что, когда вы так говорите, вы становитесь похожи на обыкновенного уличного мальчишку. Это вы-то, человек, обладающий такой властью в нашем государстве! Нужный, без сомнения, всем народам нашей страны.

Она наблюдала за выражением его лица, стремясь разгадать ход его мыслей. Достаточно ли сиропа в ее словах? Не обидела ли она его? Лицо Берии оставалось бесстрастным. Он снова наполнил свой бокал водкой и откинулся на стуле, не обращая внимания на суп.

От его молчания ей стало не по себе.

— Вы, конечно, знаете, что мой муж был еврей? — спросила она.

Он улыбнулся.

— Но ведь сейчас вы не замужем. — Он снова наклонился к ней и обнял за талию. — Вы очень страдаете от того, что лишены тех радостей, которые дает брак, а, Зоя Алексеевна?

Зоя сбросила его руку, словно стряхнула вошь.

— Перестаньте, не то я уйду.

— Я не хочу, чтобы вы уходили, — сказал он тоном, не терпящим возражений.

Его безграничная самоуверенность привела Зою в бешенство. Она вскочила с места.

— За кого вы меня принимаете? И где мы, по-вашему, живем? Это уже не та Россия столетней давности, когда вы могли выбрать себе любую актрисочку и приказать притащить ее вам в постель!

— Браво! — сказал Берия, захлопав в ладоши. Но на лице сразу появилось жесткое выражение. — А теперь сядьте. Вы ведете себя глупо, вылитая маленькая обезьянка.

Какой уж тут контроль над собой! Ее возмутил не удар, нанесенный ее тщеславию, а абсолютная уверенность этого урода в том, что прояви он желание, и она будет ему принадлежать.

— Если я обезьянка, то кто же вы? Встаньте и подойдите к зеркалу! Посмотрите на себя в зеркало! Вы же на гориллу похожи!

Берия потемнел.

— Да как вы смеете так со мной разговаривать? Неужели вы думаете, что хоть капельку волнуете меня, коротышка несчастная? Просто смешно! Вас пригласили сюда как актрису, чьи фильмы мне нравятся. И все. Физически вы мне отвратительны!

— Рада это слышать, — ответила Зоя. — А теперь я бы хотела вернуться домой.

Берия нажал ногой какую-то кнопку под столом. В дверях появился полковник.

— Эта женщина уезжает.

Потянувшись за графином, он снова наполнил свой бокал. Откинулся на спинку стула и стал вертеть бокал над горящей свечой. Зои уже не существовало. Он даже не шелохнулся, когда она выходила из комнаты.